– Он отказался от женщины, которую любил, чтобы поступить правильно с Лорой и дать тебе отца. Поддался сиюминутному порыву, когда мы с тобой были маленькими, но оставался с Лорой на протяжении двадцати лет. Но этого вам не достаточно, да?

Эйден выпрямился и предостерегающе замаячил над ней.

– Таш.

– Что, черт возьми, вы хотите от нас? Я сожалею, что он не любит ее больше. Но это не моя вина.

– Я мог бы спросить то же самое, – проговорил Эйден жарко и страстно. – Какого черта ты от меня хочешь? Поверь, я пытаюсь поступить с тобой правильно. Мне было бы легко продолжать видеться с тобой, скрывая правду, и прекрасно проводить время неделями, пока не наскучит.

Это неизбежно?

– Ты точно секс-машина, как утверждал Жарден. Почему бы мне просто не взять то, что ты с таким нетерпением предлагала, и не получить удовольствие?

Таш поморщилась, но это не остановило его.

– Но нет, я не мог так поступить, я галантен, и, поверь мне, галантность не входит в мои привычки. Я хочу покончить с этим сейчас, до того, как отношения с женщиной, которая не может иметь места в моем будущем, зайдут далеко.

Таш потянулась за морской звездой, которую делала с ним накануне, прижала к сердцу, собираясь с духом.

Неужели так будет всегда? Таш Синклер для хорошего краткосрочного времяпрепровождения.

– Ты прав. Спасибо за то, что спас от моих несчастий.

Непролитые слезы забили горло, но будь она проклята, если позволит увидеть, как сильно он обидел ее. Она непрерывно водила рукой по прохладному гладкому стеклу морской звезды.

– Забавно, правда, что тебе, человеку достойному меня, придется выйти в эту дверь. – Она судорожно вдохнула. – А если останешься, это придется сделать мне.

Эйден снова зажмурился.

– Не знаю, почему я ожидала большего. Все предупреждали, чтобы я не доверяла тебе, в том числе и твой отец. Оказывается, ты ничем не отличаешься от Кайлов Жарденов или Эриков Синклеров. Он бил жену и шестилетнего ребенка за то, что они имели силу и характер, недостающие ему. Должно быть, его убивало то, что он видел отражение собственных недостатков по десять раз на дню. Кайл тоже. Слишком эмоционально неуверен, чтобы поддерживать грамотные отношения. Я была глупа, думая, что ты другой. Ты столь же эмоционально незрелый, как они. Просто одеваешься лучше.

Его ноздри раздувались.

– Осторожнее, Таш.

– Или что? Воображаешь, что можешь сделать мне что-то, чего не сделал мой отец? Или сказать, чего не сказал Кайл? Я покончила с чувством унижения от мужчин. Если ты не настолько привязан ко мне, чтобы бросить хотя бы один камень в неблагополучный пруд твоего семейства, прекрасно, но, по крайней мере, возьми его. И не рассказывай, как великодушно с твоей стороны спасти меня от неприятного чувства отверженности в твоем доме. Твоему семейству повезло бы со мной. Может, я добавила бы немного характера и силы ослабевшему генофонду.

Оскорбление, действенное и ужасное, повисло между ними.

– Это не камень, Таш. Я бы взорвал гранату.

Таш повернулась и бросила морскую звезду в стену прихожей. Та взорвалась сотней оранжевых фрагментов.

– Тогда бросай ее, Эйден! Как мужчина, в которого, как мне показалось, я влюбилась. Сильный, замечательный, достойный мужчина! Боже, я так устала от мальчиков!

Он осел и заговорил усталым голосом:

– Ты меня не любишь.

Таш выпрямилась, терзаясь мучительной болью.

– Пожалуйста, не суди меня своими мерками. И пожалуйста, уйди сам, я не буду тебя провожать.

Она повернулась и пошла твердо, насколько несли ватные ноги. По битому стеклу обратно в спальню, где он удалил все следы своего присутствия, пока она отсыпалась после страстных часов. Затаила дыхание и навострила уши, прислушиваясь к звукам из-за двери. Эйден моет кружку, ставит ее на подставку. Открывает внутренние замки. Тихо закрывает за собой дверь.

Только после этого она позволила себе сделать давно необходимый вдох, затем сползла по двери на ковер. Откинула волосы с лица и уставилась в полной растерянности на руки, которые стали вдруг влажными.

Слезы, которые она не хотела лить. Слезы, которых она даже не чувствовала, скатывались по лицу. Как и рваные раны на босых ногах, которые сочились алым на ковер матери.

Слезы и кровь, как разбитое сердце, лились свободно, вопреки воле.

Шесть недель спустя

Если Натаниэль и заметил, что они вернулись к тайным встречам, чтобы наверстать упущенное, то не подал виду перед Таш. Его разговор, как всегда, был прост и не оказывал на нее никакого давления, у нее возникло ощущение, что он наслаждается свободой без определенной повестки дня столь же сильно, как и она. Он упомянул Эйдена лишь дважды. Когда в первый раз она поморщилась, это привлекло его внимание. Но когда она с невозмутимым видом пропустила его имя мимо ушей, он прикусил язык, потом намеренно не упомянул Эйдена ни разу. В течение нескольких недель.

– Ну, как работается на новом месте? – спросила Таш, помешивая ложечкой латте.

– Прекрасно. Я никогда не страдал накопительством, большую часть того, что я взял с собой, можно уложить на этот столик.

– Вам что-нибудь нужно?

Его рука накрыла ее кисть.

– Слава богу, нет. То, что мне требуется, я могу купить.

Ох, верно. Деньги. Она пожала плечами.

– Тогда вам нужна компания?

Крошечные морщинки лучиками разбежались из уголков его глаз.

– Ты предлагаешь? Ты же знаешь, я люблю проводить время с тобой.

Господи! Неужели я в отчаянном положении?

– Разве вы не должны проводить это время с друзьями?

– Я думал, мы друзья.

Взгляд, которым он окинул ее, был таким отеческим.

– Мне нравится видеться с тобой в любое время.

– По крайней мере, я буду знать, что вы не хороните себя в работе.

– Это заманчиво, но нет, одного трудоголика в семье достаточно.

Таш напряглась:

– Неужели Эйден работает сверхурочно?

Натаниэль фыркнул.

– Сверхурочно и сверхнапряженно. И тащит за собой и других. Он в настоящее время угроза для всей фирмы. – Натаниэль внимательно посмотрел на нее. – Ты что-нибудь об этом знаешь?

Таш так же плохо изображала невинность, как и лгала.

– Когда это началось?

– В день, когда он узнал мою историю с твоей матерью.

У нее сжалось в груди. Ну вот, приехали!