— Трудно сказать. Быть может, через тридцать минут, а может, через тридцать часов. А когда вам удобнее?

— Не знаю.

— Сообщите, когда будете знать. Мне, естественно, придется ее расколоть, но у меня для этого только один вариант. По дороге сюда у нее будет масса времени, чтобы решить, какой версии придерживаться.

Вулф бросил на меня сердитый взгляд. Я ответил ему таким же, однако у Вулфа это получилось более убедительно. Поняв, что так мы далеко не уйдем, Вулф снова откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и начал жевать губами. Вытянул их в трубочку, затем втянул и так снова и снова… Мужчина за работой, а точнее, гений за работой. Я никогда не прерываю его упражнений для губ, потому что понимаю: Вулф сейчас далеко отсюда. Все это может продолжаться от тридцати секунд до тридцати минут — я всегда засекаю время, поскольку мне в любом случае больше нечего делать. На сей раз на все про все ушло четыре минуты. Вулф открыл глаза и спросил:

— Сол может быть здесь в два часа дня?

— Да. Я звонил ему перед завтраком. Утром у него кое-какие дела, но к полудню он уже освободится и сразу же позвонит.

— Скажи, что я жду его в два часа. Соедини меня с мистером Уипплом.

Все материалы, относящиеся к данной операции, спрятаны в запертом ящике, и мне пришлось воспользоваться ключом, чтобы узнать добавочный номер университета. Потом пришлось подождать, потому что Уиппл был в другой комнате. Когда он все-таки подошел к телефону, Вулф взял трубку. Уиппл, естественно, засыпал его вопросами по поводу встречи вчера вечером, на которые Вулф терпеливо отвечал, словно на другом конце провода был клиент, готовый оплатить счет на внушительную сумму. Ни больше ни меньше. Наконец Вулф прервал поток вопросов, заявив, что звонит вовсе не для того, чтобы давать отчет.

— Я отчитываюсь только тогда, когда в деле намечается некий прогресс. А сейчас я позвонил вам исключительно потому, что мне требуется ваша помощь. Срочно нужны двое афроамериканцев. Полагаю, у вас есть друзья афроамериканцы. Двое мужчин, не слишком молодых и не слишком старых. Желательно лет тридцати — пятидесяти. Не слишком светлокожих. Чем чернее, тем лучше. Не слишком элегантно одетых. Это крайне важно. Скорее, совсем плохо одетых, если получится. Не слишком интеллектуальных. Интеллект может быть ниже среднего. Сообразительность и обладание какими-либо навыками не требуются. Они будут нужны мне к двум часам дня, самое крайнее — к половине третьего. Не могу сказать, насколько они здесь задержатся. Думаю, часа на два. Быть может, меньше. Им не придется заниматься ничем предосудительным или опасным. Короче, они ничем не рискуют. Вы сможете найти мне таких людей?

Помолчав секунд пять, Уиппл произнес:

— Полагаю, это нужно для моего сына?

— Естественно, раз уж я прошу вас о помощи. В деле могут произойти определенные подвижки, и многообещающие.

— Слава Богу!

— Бог здесь ни при чем. Так вы найдете мне двоих мужчин?

— Непременно. Не могли бы вы снова перечислить детали?

Вулф так и сделал, но я уже не слушал. Я пытался отгадать, в какой шараде предстоит участвовать двум плохо одетым афроамериканцам средних лет. Ну и очевидно, Солу Пензеру.

Вулф повесил трубку и повернулся ко мне:

— Арчи, блокнот. На моем фирменном бланке, но не письмо. Документ. Датирован сегодняшним числом. В трех экземплярах. Через два переката. «Я сим подтверждаю, запятая, что вечером в понедельник, запятая, второго марта тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года, запятая, примерно в двадцать часов двадцать минут я взяла свой автомобиль из гаража — адрес гаража — и поехала совершенно одна на Сто двадцать восьмую улицу, запятая, Манхэттен, запятая, Нью-Йорк. Я припарковала автомобиль, запятая, направилась ко входу в дом номер — адрес дома, — запятая, вошла в дом и поднялась на третий этаж. На третьем этаже я…»

Глава 10

По крайне мере половина консьержей в многоквартирных домах Нью-Йорка или плохо слышат, или им на все наплевать. Я умею четко, не мямля, произносить свое имя, но не раз слышал, как обо мне докладывали как о Годвине, Гудене, Гордоне, Гудмане и так далее, ну а передать сообщение из пяти слов консьержи вообще не способны. Поэтому когда в тот вторник я вошел в вестибюль шестнадцатиэтажного здания на Парк-авеню и направился по предположительно восточному ковру в сторону консьержа, то морально успел подготовиться. Поравнявшись с консьержем, я выразительно показал на свой рот, покачал головой и вручил ему полоску бумаги, на которой заранее напечатал:

Передайте, пожалуйста, миссис Кеннет Брук, что пришел мистер Гудвин. Он хотел бы подняться в квартиру и ответить на вопрос, на который мистер Вулф отказался отвечать в прошлую пятницу вечером.

Посмотрев на меня с подозрением, консьерж спросил:

— Глухонемой? — (Я покачал головой.) — О, так вы можете слышать? — Я кивнул, он перечитал записку, подошел к телефону и, вернувшись, сказал: — Четырнадцать А.

Я снова прошел по ковру, теперь уже к лифту.

В квартиру четырнадцать А, с прихожей больше моей спальни, меня впустила хозяйка дома, пышная натуральная блондинка. Поскольку на данный момент она определенно была главным кандидатом в убийцы, то заслуживала чего-то большего, нежели простого любопытства. Когда, положив пальто и шляпу на стул, я прошел под аркой в комнату, в которой потерялся даже стоявший в углу концертный рояль, то попытался разглядеть в Долли Брук хоть какие-то признаки убийцы. После стольких лет работы детективом мне, конечно, следовало знать, что это дохлый номер, и я это прекрасно знал, но привычка есть привычка.

Она подошла к одному из двух диванов, расположенных под прямым углом к камину, и села. Я же выбрал стоящее неподалеку кресло. Миссис Брук смотрела на меня круглыми голубыми глазами именно так, как и положено смотреть хозяйке большого дома на субъекта, именующего себя частным детективом:

— Ну?

— Это было всего-навсего уловкой, чтобы подняться в квартиру, — сообщил я.

— Уловкой?!

— Мистер Вулф хочет вас видеть. Пожалуй, вас не впечатлит причина, по которой он считает Данбара Уиппла невиновным, поскольку она сугубо личная. В прошлый вторник, неделю назад, Уиппл пробыл у нас в кабинете чуть более часа, но то, что он сказал и как он это сказал, убедило нас, что он не убивал Сьюзан Брук.

Долли Брук удивленно посмотрела на меня:

— И вам хватило того, что он сказал?!

— Верно. Но сейчас у нас появилась причина получше, может и не лучше, но другого