— Мать честная! — хрипло выговорил Артем. — Это и есть… этот, как его… чедом?

— Можешь не сомневаться, — хмыкнул Селим фон Хорст. — С трудом смог его уговорить подчиниться, сначала брыкался что твой мустанг необъезженный.

— Он… не опасен?

— Это не боевой робот, обыкновенный витс, причем не сильно интеллектуальный, только создан он негуманами. Садись, поехали.

Артем с опаской приблизился к осьминого-кактусо-пауку и вздрогнул, когда членистые лапы-ветки чедома отогнулись в стороны, открывая щель люка.

— Как вам удалось зарядить его? Здесь же, наверное, нет ни капли энергии.

— Здешние роботы имеют собственные генераторы, сосущие энергию отовсюду, в том числе из вакуума. Наши питатели практически не отличаются от них. Основная трудность заключалась в том, чтобы заставить это чудо угаагской техники меня слушаться. Пришлось доказывать, что я тоже в некотором роде Червь.

Селим полез в люк.

Артем сглотнул слюну и полез следом, стараясь не думать о характере демонстрации фон Хорстом своей принадлежности к роду Угаага.

Внутри чедом оказался вовсе не таким, каким он представлялся снаружи.

Тесный, бугристый, мягкий, гладкий, даже скользкий, слабо светящийся мешок, в котором с трудом уместились оба путешественника. Желудок! — пришло на ум неожиданное сравнение, отчего Артему сразу захотелось на волю. Однако он стерпел.

— Конечно, не слишком удобная кабина, — заметил Селим, поняв чувства товарища, — но главное, что она функционирует.

Артем хотел спросить: как они будут ориентироваться в полете? — но не успел.

Рука Селима превратилась в знакомое кольчатое щупальце, воткнулась в конвульсивно вздрогнувшую стенку кабины-«желудка», и через несколько мгновений перед лицом Артема в стенке образовался желвак, потянулся к нему живой скользкой лапкой.

Ромашин отпрянул.

— Не пугайся, это видеовариатор, — сказал Селим. — Натяни его на голову, как чулок, оставь свободными только нос и рот.

Перед фон Хорстом вырос такой же зеленоватый, похожий на лягушачью голову, желвак, и он одним движением надел его на голову. Желвак растянулся пленкой, отвердел, стал похожим на яйцеобразный гладкий шлем.

Артем сжал зубы и взялся за «лягушачью голову».

К его удивлению, она оказалась нескользкой, теплой и мягкой, приятно податливой, и охватила голову до переносицы почти неощутимой пуховой пленкой. В глазах потемнело. По коже черепа под волосами побежали легкие иголочки.

— Открой глаза, — услышал Артем голос полковника, послушно приподнял веки.

Темная пелена перед глазами налилась светом и протаяла в глубину. Артем увидел знакомую бугристую равнину с разбросанными по ней скалами в форме кактусов, края которой где-то далеко-далеко задирались вверх, образуя колоссальную чашу — «дно» «планетопузыря». Только бугры этого «дна» теперь были не округлыми или волнообразными, как прежде, похожими на дюны, а пирамидальными, с острыми ребрами. И цвет равнина имела другой — серо-зеленый, тусклый, неприятный, цвет увядания и смерти.

— Освоился? — прилетел откуда-то издалека голос Селима. — Как впечатления?

— Нормально, разве что иной диапазон цветопередачи, — отозвался Артем с запозданием. — И формы скал иные…

— Ничего удивительного, система обозрения чедома не рассчитана на трехмерное человеческое зрение, ее создавали существа с восприятием нецелочисленной мерности.

— Мне в школе говорили, что биологические формы жизни возникают только в трехмерном пространстве…

— Черви не являются биологической формой жизни, мой друг. Это энерго-кристаллические существа.

Артем попытался «оглянуться», и равнина перед глазами послушно сдвинулась, поехала «вокруг головы». Стала видна «антенна контроля мерности», превратившаяся в сросток удивительных прозрачно-серебристых паутинок-капель.

— Красиво!..

— Согласен, мне тоже нравится. Все-таки эстетика творений Червей не намного отличается от нашей при соответствующей коррекции восприятия, ты не находишь? Впрочем, это все не имеет отношения к делу. Поехали.

— Куда?

— Куда глаза глядят, — пошутил Селим, добавил — Я примерно знаю, где располагается угаагский музей ксенокультур. Сначала летим туда. Потом отправимся на поиски наших сородичей. Я почему-то уверен, что они здесь.

Мне бы вашу уверенность, подумал Артем, но вслух ничего не сказал.

Пейзаж сдвинулся. Впечатление было такое, будто люди не лежали бок о бок в тесном «желудке» кабины чедома, а сидели в удобных креслах на открытой платформе, парящей над удивительным ступенчато-пирамидальным ландшафтом.

Скорость движения скачком возросла, хотя тело не почувствовало рывка ускорения, да и в ушах не засвистел ветер от быстрого полета.

Еще один скачок скорости. Пейзаж по бокам чедома превратился в текучие серые полосы. Затем аппарат поднялся выше, и равнина под ногами путешественников поплыла медленней, даль распахнулась, чаша «планетопузыря» стала ощущаться сильнее. Показался скособоченный «кактус» одинокого энергоприемника, ушел назад. Чедом начал подниматься в светящееся сиреневое небо и поднимался до тех пор, пока не оказался в сияющей пустоте без конца и края, повис без движения — по ощущениям седоков, стал растворяться в этом сиянии.

— Мы не заблудимся? — поинтересовался Артем безразличным голосом.

— Все под контролем, — откликнулся Селим. — Чедом понял мои намерения и летит кратчайшим курсом.

«Движение без движения» длилось несколько минут. Потом в сиреневом мареве впереди возникло размытое сизое пятно, похожее на рисунок акварелью, медленно расползлось в стороны и превратилось в гигантскую чашу «планетопузыря» с четким рисунком пирамидальных барханов, русел и «кактусов». Не замедляя хода, чедом продолжал мчаться вниз, как стрела, выпущенная из лука, двигаясь со скоростью не менее двух-трех километров в секунду.

Артем невольно сжался, ожидая удара о дно чаши и неминуемой гибели. Но Селим молчал, и это означало, что беспокоиться ни о чем не надо. Полковник знал возможности угаагского робота.

Приблизилась круглая впадина с центральной горкой, похожая на след падения метеорита. Чедом миновал горку, оказавшуюся огромным «кактусом» приемника энергии, и вонзился в твердое дно кратера.

Однако ни удара, ни встряски Артем не почувствовал. Вообще ничего не почувствовал! Словно полет негуманского аппарата был всего лишь иллюзией, хорошо сделанным объемным видеофильмом.

Свет в глазах сменился багровой полутьмой со множеством штрихпунктирных линий, проносившихся мимо. Только по ним и можно было судить о движении чедома, продолжавшего углубляться в недра верхнего слоя «планетопузыря».