– Может быть, у тебя уже есть дети? – я с горечью и без очереди добавляю второй логичный вопрос. – Ты не пробовал узнавать?

– Я не косячу никогда в этом вопросе, – жестко отзывается Царицын. – Ну а ты?

– Что я? – опускаю глаза, потому что уже знаю следующий вопрос.

– Сколько у тебя было мужчин после меня?

– Не считала, – отвечаю мстительно. – Разве это имеет значение?

– Я просто не понимаю, – больно прикусывает он мочку моего уха, – как тебя никто не присвоил. Залёт, когда хочешь забрать себе женщину, это так логично. А вокруг тебя нормальные мужики, малышка. Я даже ревную и очень сильно.

Тело покрывается мурашками, а низ живота сладко сокращается признавая абсолютную и безусловную власть этого мужчины над моими чувствами.

Но я никогда не скажу Максу, что у меня был только он. Не будет этой капитуляции. Нужно взять себя в руки!

– Просто в здоровом мире, Царицын, – пытаюсь ехидничать, чтобы скрыть нахлынувшие ощущения, – дети рождаются, когда мама и папа любят друг друга. Когда они в законном браке. Сдали анализы, приготовили детскую…

– Нет, малышка, – этот гад цинично усмехается, перебивая меня, и тянет вниз замочек платья на спине. – Дети… – мурлычет мне в загривок. – Появляются тогда, когда женщина и мужчина горячо занимаются разными приятными вещами и забывают предохраняться. Или не делают этого специально, как мы с тобой.

Я застываю и непроизвольно, выдавая себя с головой, начинаю дрожать.

– Тщщщ… Расслабься… – он спускает с моих плеч платье и оставляет на оголенной коже поцелуи. – Мы уже делали это с тобой раньше.

– А если у нас не получится с первого раза? – Спрашиваю, уже ничего не соображая от захлестнувших эмоций и близости когда-то очень любимого человека.

– Мы повторим столько раз, – он настойчиво спускает спускает платье ниже до талии, – сколько потребуется для беременности.

Макс

Живот, рёбра, грудь… о даа… Останавливаюсь на этой части ее тела особенно. Пока Асины ноготочки не начинают ритмично впиваться мне в затылок и тянуть за волосы вверх.

Девушка хочет поцелуев в губы.

Я люблю ее губы. Никаких проблем. Особенно сейчас. Когда они сладенько стонут и выдыхают мое имя, а не несут всякую чушь про то, что нам больше не по пути.

– Макс… – шепчет Ася, распахивая свои «поплывшие» глазки.

– Да, моя хорошая…

Это просто нереально круто. Я столько ночей смотрел этот сон, что сейчас едва сдерживаясь, чтобы быть бережным. Мышцы сводит и тянет. Голова мутнеет и кружится от короткого замыкания счастьем.

– Я люблю тебя, – подсказываю ей, – давай говори.

– Я… – захлопывает глаза, – Иди в задницу, Макс! Ммм…

Беру Асины запястья и перехватываю их заводя над ее головой.

Так ещё пошлее. Красивее. Жёстче.

Сдержанности Гордеевой хватает ровно на десять минут. А потом я снова узнаю в ней свою жадную до меня и очень громкую девочку. Как же я скучал… И до одури хочу, чтобы это был залёт.

– Повторим? – с удовольствием тискаю, разомлевшую и прижавшуюся ко мне Асю. – Для закрепления результата, конечно, – продолжаю поддерживать наш бредовый договор.

– Завтра, Макс… – мурлычет она сонно и лениво.

– Ты серьезно? – я посмеиваюсь. – У меня есть разрешение на утренний беспредел? Вау!

– Я передумаю до утра… – мурлычет она мне в плечо. – Давай спать.

Как тут уснёшь? Если я снова готов, а ее тело тянется под моими руками. Льнет. Выпрашивает. Не могу устоять.

Снова подминаю Асю под себя. Беру своё острожно, нежно и… только совсем чуть-чуть срываюсь в конце.

Мы отрубаемся даже не закончив свой третий заход.

Меня качает в полудреме на ярких, эйфоричных волнах, и я загадываю, что хочу засыпать так каждую ночь. А по утрам чувствовать запах Асиных духов на соседней подушке, просыпаться от того, что у неё что-то сгорело на кухне, потому что позвонили с работы. Спешить на утренники детские хочу. И, наверняка, Гордеева так ни разу и не была на море. Я хочу ее с ним познакомить.

Из мягкой предсонной дремоты меня выдёргивает настойчивая вибрация Асиного телефона.

Прямо дежавю… и всевидящее бабушкино око… Усмехаюсь.

Я пару секунд сдерживаю себя, давая звонившему шанс одуматься и не попадаться в поле моей видимости. От ревности горит в груди и вибрирует позвоночник. Время два часа ночи, блин!

Не выдерживаю. Осторожно, чтобы не разбудить сопящую Асю, тянусь к ее тумбочке и перехватываю телефон. Хочу великодушно просто сбросить вызов, но новая собственническая волна оглушает.

«Андрей» горит на экране.

Я мгновенно, как пацан, теряю всякую рассудительность и адекват.

Нажимаю клавишу принять вызов.

– Алло! – говорю агрессивно. – Ты друг не понял, видимо…

– Ну, значит, твоя мать не ошиблась, – слышу я голос своего адвоката на другом конце телефона.

– При чем здесь моя мать? – рявкаю. – И какого черта, Андрей ты звонишь моей женщине ночью?

– Родители не могут тебе дозвониться, Макс, – слишком спокойно, слишком «в праве» отзывается он.

Меня это настораживает, и я затыкаюсь.

– Говори, – выдыхаю.

– Твоя жена попала в аварию. Там тачка в кашу, и она на тебя оформлена.

– Что? Какого? – начинает тормозить мой мозг, а сердце разгоняется до тахикардии. – Что с Нелли?

– В больнице сейчас. На рентгене. Подробности не знаю. Твоя мать звонила, просила тебя найти, – мне даже кажется, что я слышу в его голосе жалость.

– Скажи им, – зажимаю переносицу и хриплю, – что я сейчас приеду.

Опускаю телефон и несколько раз в совершенно бессильной истерике вбиваю кулак в подушку. Лёгкие отказываются дышать на полную. Я глотаю воздух ртом.

Мля… Да за что? Вот просто почему именно сейчас?

Встаю с кровати и иду в столовую. Пью воду прямо из горлышка бутылки. С какой-то непонятной обидой смотрю на наши с Асей разбросанные вещи и совершенно не представляю, как сейчас смогу ее разбудить и сказать правду.

Плохо! Все плохо! Нелли, сука! Я почти уверен, что она не на трезвяке была!

Всаживаю ещё несколько ударов костяшками по столешнице. Посуда жалобно звенит.

Надо ехать. Вдруг там что серьёзное. Да даже если несерьёзное, то все равно надо…

Возвращаюсь в спальню с тихо сажусь на кровать. Хочется проораться, но нужно максимально взять себя в руки.

– Ася… – я веду пальцем по ее нежной щёчке. – Родная, просыпайся.