Она вошла в просторную комнату, гораздо более светлую, чем большинство помещений в апартаментах Айдена, и потеряла способность говорить или слышать.

Эвридика что-то щебетала, показывала, объясняла… Но Кора её не слышала.

Она смотрела на множество картин, висевших на стенах, стоявших на полу и мольбертах, но ей казалось, что это картины смотрят на неё. Даже те, на которых не были изображены лица людей.

А портреты…

Десятки глаз, таких разных и непохожих: юных, взрослых, мудрых, светлых, печальных, скорбящих, влюблённых, ненавидящих – сейчас обратились к Коре и призывали заглянуть именно в них. Десятки лиц, на каждом из которых отразилась печать судьбы.

Вот махонькая сморщенная бабулька… Когда-то, возможно, она была прекрасной юной девой, но старость и тяжёлая жизнь изрезали глубокими морщинами скорби её лицо. И в тёмных, подслеповатых глазах, провалившихся глубоко, теперь лишь тревога и любовь – больше ничему не осталось места. Старушка сидела, сгорбившись, сжимая в изломанных артритом пальцах маленькую черно-белую фотографию – молодой мужчина в военной форме улыбался гордо, приложив руку к берету. Сын или внук? Может быть, он пропал, или погиб… Но для неё он жив. Он остался жить в её сердце. Она продолжала верить в его возвращение и ждать. И пока жива эта надежда, жива эта старушка.

Вот девочка, с глазами огромными и чистыми. На пухлой щеке – ямочка. Над губой – родинка. А в глазах – небо. Стоит взглянуть на эту бескрайнюю синеву, отражённую в её взгляде, и кажется, что за спиной распахиваются крылья.

Вот девушка, красивая азиатка, с глазами тёмными, как южная ночь. На светлой щеке –  болезненный румянец. Она казалась усталой или отчаявшейся. Руки девушки покоились на столе, и голову она уронила на ладони. Ещё минута, и заплачет. И богатые, густые волосы растекались шоколадно-шёлковой волной по плечам и белой скатерти.

– Эви! – ахнула Кора.

Эвридика, как всегда в белом, сидела спиной, обернувшись вполоборота, смотрела из-за плеча. Тонкий шёлк платья трепетал на неосязаемом ветру. В бездонных зелёных глазах застыла такая неземная печаль, что у Коры навернулись слёзы. Она была так прекрасна.

– Какая ты красивая! – не сдержалась Кора. – Но такая грустная…

– Айден говорит, что это его лучшая картина, – пожала плечами Эви. – Может быть, так и есть. Но я её не люблю. Она из того времени, про которое я не хочу вспоминать. Слишком много боли и слёз. Ну, ты и сама видишь… А я вот эту картину очень люблю…

Кора снова ахнула восхищённо. Этот портрет отличался от всех остальных некой фантастичностью. На нём красовалась влюблённая пара. Мужчина нежно обнимал свою возлюбленную, она смотрела на него глазами полными обожания. А вокруг них растекался космос, и струящиеся одежды растворялись в этом сияющем море звёзд и тёмных глубин.

– Невероятно! Такие красивые! – Кора не могла оторваться от этой потрясающей композиции.

– Это Кронос и Рея, – пояснила Эви за её плечом.

– Потерянные боги?  – Кора удивлённо обернулась  на свою спутницу. – У меня есть книга с мифами об олимпийцах.

– Вообще-то… это родители Айдена, – покосившись на неё, добавила Эви.

– Здорово, – восхищённо продолжила Кора. – Необычно… он их видит. Очень красиво. А где они сейчас?

Эви ответила не сразу, и Кора вновь оглянулась на неё.

– Они уже не принадлежат нашему миру, – вздохнув, наконец ответила Эви. – Пропали без вести много лет назад. Совсем как те… потерянные боги.

– О… Мне так жаль! – восхищённая улыбка сразу слетела с губ Коры.

Ей стало грустно, подумалось сразу об отце, которого она даже не знала. Кора не могла отвести глаз от удивительной картины, пронизанной светом любви. Теперь она и в ней видела отголоски печали.

– Кора… – негромко окликнула её Эвридика. – А что ты знаешь об олимпийцах?

Она, наконец, отвлеклась от картины, удивлённо посмотрела на Эви.

– А что я должна знать о них? Знаю, что раньше им поклонялись, а сейчас все эти легенды превратились в сказки для детей. Я знаю много мифов. Но… К чему этот вопрос?

– И… твоя мама, – с запинкой добавила Эви, – тебе ничего не рассказывала о них?

Кора пожала плечами.

– Я тебя не понимаю, – честно призналась она. – Что ты хочешь услышать?

– Я уже всё услышала, – вздохнула Эвридика. – Да-а-а… Всё ещё сложнее, чем мне казалось.

***

***

Кора

На третье утро Кора проснулась и улыбнулась.

Поводов для радости было немного – она по-прежнему  в заточении, как сбежать не знает, да ещё и единственная союзница и защитница собирается бросить её на произвол судьбы.

И всё-таки Кора улыбнулась, ведь стоило открыть глаза, как взгляд её натолкнулся на яркое, солнечное облако  – огромный букет нарциссов.

И как тут удержаться от улыбки? Кажется, что в комнате поселилось само солнце – яркое, тёплое, весеннее.

Корзину с цветами Кора обнаружила вечером, когда вернулась в спальню из библиотеки после короткого разговора с Айденом. Зашла и ахнула восхищённо. Невозможно было среагировать иначе.

Букет был огромным и таким ярким, сияющим, что, казалось, будто в сумраке комнаты от него исходит свет. Целое море нарциссов. А Кора так любила все весенние цветы.

Белые лепестки, словно мотыльки, или тонкие крылышки сказочных фей, украшены золотыми коронами. И, более редкие вкрапления – махровые, медово-жёлтые, маленькие звёзды в белом облаке. Нежностью, свежестью, весной и солнечным светом веяло от этого чуда.

Кора присела рядом на постель, пальчиком осторожно трогала лепестки, вдыхала аромат, рассматривала каждый отдельный цветок… И улыбалась.

Её отношение к хозяину этой «золотой клетки» – это одно, а её любовь к  цветам – это другое. Невозможно ненавидеть такое чудо. Букет не виноват в том, что тот, кто его принёс, поступил с ней не лучшим образом.

Вообще, Кора больше любила цветы на клумбах или в горшках. Срезанные ей всегда было жаль до слёз. Иногда ей казалось, что она слышит, как они плачут и стонут, умирая в вазах.

Но сейчас она была готова и такой подарок принять  – словно Айден принёс ей кусочек свободы и прежней беззаботной жизни вместе с этими солнечными цветами.

Ей даже захотелось его поблагодарить, как бы странно это ни звучало.

Если бы Кора увидела эту красоту до того, как столкнулась с Айденом в библиотеке, она бы, пожалуй, сказала ему что-то доброе… Действительно, доброе, без всякой иронии. Призналась бы, честно, что была рада и восхищена. Ох, понимать бы ещё, зачем он это делает?