– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, только нога… – поморщилась она.

Киллиан посадил Али прямо на пол и, не особо церемонясь, сел рядом и положил к себе на колени ее левую ногу, затянутую в плотный шерстяной чулок и обутую в несколько грубоватый ботинок с высокой шнуровкой.

– Перелома нет.

– Откуда вы знаете? Вы ведь не доктор…

– У меня было бурное прошлое.

– Правда?

– Я говорю о своем детстве. Можешь встать? Попробуй.

Алита неловко поднялась на ноги и, прихрамывая, сделала несколько шагов.

– Наступать больно… – с видимой неохотой пожаловалась она.

– Я помню, что тебе не слишком-то нравится, когда тебя опекают, но сейчас у нас нет выбора, – твердо заявил Ристон и, не слушая возражений, встал и поднял ее на руки. – Я донесу тебя до твоей комнаты. С альдом Торнбраном поговорю сам.

– Но…

– Никаких «но»! Если нагружать ногу, могут быть осложнения. В замке врача нет, и неизвестно, когда ты сможешь попасть к нему на консультацию.

Обратный путь получился одновременно короче и длиннее. Короче, потому что они уже не проверяли все нежилые комнаты, а длиннее по причине того, что, несмотря на все просьбы Али, Киллиан так и не согласился поставить ее на ноги. Что подумают об этом сопровождающие их слуги, его не волновало.

Доставив Алиту в ее комнату и усадив на кровать, Ристон отправился на поиски владельца замка. Тот, как сообщила встреченная в коридоре горничная, все еще находился в своем кабинете, где с тоскующим видом сидел и Эмрис, которому доверили перелистывать ворох бумаг. На слова о том, что обыска замка не принес результатов, его дядя отреагировал с присущей ему невозмутимостью.

– Вот как? Что ж, благодарю за помощь. Я знал, что на вас можно положиться, альд Ристон.

– Я так и думал, что никаких побродяг в замке не найдут, – заметил Эмрис.

– Раньше ты говорил иное, – одернул его Сайлас Торнбран.

– Исключительно для того, чтобы не нагнать еще большего страху на гостей! Вы ведь сами сказали, что нельзя допускать паники! Иначе замок превратится в подобие тонущего корабля, только вместо воды вокруг него будет снег, снег и еще раз снег. А где же моя дражайшая кузина? Ты ее по дороге не потерял, а, Киллиан?

– К сожалению, она упала с лестницы и сейчас отдыхает у себя. Ничего серьезного, но, думаю, некоторое время ей лучше провести в постели. Надеюсь, у вас на кухне найдутся какие-нибудь травы для компрессов, а прислуга не откажется взять на себя обязанности медицинской сестры?

– Не сомневайтесь. Но… С какой еще лестницы?

– С той, что ведет в мансарду. Больше никто не рискнул по ней подняться. Как оказалось, не зря.

– Давно надо было ее сломать! Мансардой не пользуются уже уйму лет. Я непременно займусь этим вопросом.

– Вы можете поручить его мне, дядя.

– Не нужно, Эмрис, я самолично отдам все необходимые распоряжения.

Ристону показалось, что лицо альда Торнбрана после этого известия омрачилось, но едва ли его реакцию могла бы объяснить тревога за Али. Даже будь она настоящей родственницей владельца замка, от него не следовало ожидать проявлений любви и отеческой заботы. По крайней мере, так Киллиану представлялось, да и опыт Эмриса, который не питал к дядюшке никаких теплых чувств, выглядел весьма показательным.

У Ристона и собственная семья не всегда являлась примером родственной близости, и все же в сравнении с Торнбранами он мог похвастаться привязанностью к своим кузенам и тем, кого уже не осталось в живых. С тех времен утекло немало воды, однако перед его глазами порой вставала картина того, как четверо мальчишек, один из которых еще совсем малыш, мчатся по берегу моря, задорно смеясь и подбадривая друг друга бежать быстрее. В те далекие дни они были беззаботными и по-настоящему счастливыми тем счастьем, которое бывает только в детстве.

После его возвращения из столицы в Бранстейн вместе с Роной, Аэдан, которого посвятили в историю брака старшего кузена, поинтересовался, не сожалеет ли тот, что наследником почти наверняка станет не его сын. Киллиан ответил, что нет. Тогда о собственных детях как-то и не думалось, а ребенок несчастного Джулиана все же стал бы и его родной кровью. Но сейчас Ристону отчетливо представлялись его дети. Как минимум у одного из них на голове имелись ярко-рыжие, как летнее солнце, кудряшки.

Алита пошевелилась и закусила губу от резкой боли, тут же пронзившей левую ногу от колена и ниже. Только этого ей не хватало! Теперь вместо того, чтобы ненавязчиво опрашивать гостей замка Торнбран, приходилось лежать в кровати и охать при каждом движении.

Рядом суетилась Лорин. Девушке после прежней работы в качестве камеристки был привычен уход за кем-то. Руки у нее оказались не только умелыми и ловкими, но и достаточно аккуратными. Али почти не почувствовала прикосновений горничной, когда та делала ей компресс на ногу. Облегчение наступало медленно, постепенно, но все же радовал тот факт, что, как Киллиан и сказал, обошлось без перелома.

Ристон не заглядывал к ней после того, как принес в комнату, однако его близкое присутствие все равно ощущалось. Он оставался рядом – незримым, но надежным защитником, как те добрые духи-хранители, о которых рассказывают детям, чтобы не боялись темноты. Чем дольше Алита думала о нем, тем сильнее понимала, что рассчитывать ей сейчас больше не на кого. Как бы неловко ни складывались ее отношения с Киллианом в прошлом и сейчас, только он, единственный из всех присутствующих, не являлся возможным подозреваемым, да и зазвал его в замок не Сайлас Торнбран. Все остальные, даже ее фальшивый кузен Эмрис, являлись то ли фигурами шахматной партии, то ли героями затеянной его дядей театральной постановки, участники которой лишь недавно начали догадываться о том, что их неспроста сюда пригласили.

Лорин по просьбе Али перед тем, как уйти, принесла ей со столика папку. Оставалось совсем немного бумаг до конца. Рисунки больше не попадались. Вместо них снова начались сумбурные записи. Казалось, словно, принявшись за одно предложение, рука, что держала перо, тут же, не дописав, переключалась на следующее. Не знай Алита, что перед ней лежат записки безумной, наверняка решила бы, будто это какой-то шифр вроде тех, которыми писались некоторые конфиденциальные письма. Но едва ли та несчастная стала бы шифровать свои записи, да и кто бы ее научил?

Утомившись, Али задремала. Сон пришел почти сразу. Навалился душным одеялом, тяжелыми цепями опутал все тело, затягивая, не выпуская.

Темноволосая девушка вновь стояла у окна, но на сей раз была поздняя ночь, и в стекле смутно отражалась фигура, облаченная в длинную ночную рубашку. За окном в лунном свете отливал серебром снег. Девушке не спалось. Ее с неистовой силой влекло куда-то… к кому-то… Но он не ждал ее. Зато встретиться с ней под покровом ночи не отказался бы другой. Тот, что некоторое время назад сделал ей предложение и пока не получил ответа.