– Повелитель! – заставил ее встать возглас Такаси.

Перед входом в особняк стоял тот самый невероятно похожий на Виктора незнакомец в белом, которого Лена с Валентиной видели дней десять назад. Подруги ошеломленно переглянулись. Перед ними находился нечеловечески красивый мужчина. Идеальное, хоть и мертвенно-бледное лицо, вызывало желание любоваться им, как произведением искусства. Узкие темные очки скрывали глаза. Распахнутый белоснежный плащ открывал белый же костюм. Фигура незнакомца была фигурой гимнаста или легкоатлета, Лена не смогла точно определить. Однако Виктор выглядел живым человеком, а этот его непонятный родственник казался ледяной статуей. Живым мертвецом.

– Рад с вами наконец-то познакомиться, Елена Сергеевна, – мягким голосом сказал бледный. – И с Ирочкой. Мое имя – Эрик Джейк Гарвельт. По документам я американец, хотя, как вы знаете, не являюсь уроженцем вашего мира. Можете называть меня Эриком или плетущим, не суть важно.

– Здравствуйте, мистер Гарвельт… – почти неслышно ответила она, не будучи в состоянии решить как ей относиться к этому странному человеку и его невероятному заявлению.

– Разрешите взять Ирочку на минутку? – мягко улыбнулся Эрик. – Не бойтесь, я не причиню ей вреда. Она – моя самая большая надежда.

Находясь в каком-то оцепенении, Лена протянула ему ребенка. Американец очень осторожно принял малышку, посмотрел ей в лицо и ласково улыбнулся. Дите тоже улыбнулось в ответ. Затем Эрик снял свои черные очки. Лена придушенно ахнула, увидев страшные бельма. В тот же момент глаза плетущего полыхнули белым огнем. Не прошло и секунды, как то же самое произошло с глазами Ирочки. Палач с торжествующим смехом поднял малышку вверх и крикнул:

– Приветствуйте юную плетущую, небеса! Приветствуйте свою новую госпожу! Сколько же тысяч лет я ждал твоего рождения, маленькая! Здравствуй, моя хорошая!

Ирочка заливисто смеялась, протянув ручонки к небу.

Добралась, слава Господу! Слишком этот Питер большой, а по сравнению с родными Сланцами так и вовсе огромный. Анастасия Петровна вздохнула, поежилась и направилась к общежитию, виднеющемуся вдалеке. Пришлось-таки смирить свою гордость, дочь оказалась не менее гордой – нашла коса на камень. В мать, в мать характером пошла, отнюдь не в бесхребетного отца. И слава богу! Вспомнив покойного мужа, старая учительница досадливо поморщилась – и угораздило же за такую тряпку замуж выйти! Ни на что был не пригоден, только ныть и умел. Так и помер скуля, вместо того, чтобы хоть что-нибудь толковое в жизни сделать.

На память пришли события, произошедшие год назад, и Анастия Петровна снова вздохнула. Эх, Ленка-Ленка! Дура ты, дочка, если разобраться. Хорошо, втрескалась по уши – с любой бывает, дело житейское. Дала парню, опять же случается, хоть лучше до свадьбы этого и не делать. Впрочем, сама в свое время такую же ошибку совершила. Ладно, залетела, снова дело обычное. Но парня убили. Жаль, конечно, кем бы он там ни являлся, красив, сволочь, был, как мало кто. Только на кой ляд рожать-то понадобилось?! Неужто не знает каково ребенка одной растить? Помнит ведь как с хлеба на воду перебивались после смерти отца. Не может не помнить! Так зачем?! Увы, уперлась рогом. Буду, мол, рожать – и все тебе тут. Дурочка несчастная! Анастасия Петровна долго убеждала Лену сделать аборт, давила логикой, авторитетом матери, только не помогло – та не желала ничего слушать. Пожилая учительница в сердцах наговорила много такого, о чем потом не раз сожалела. Да и дочь в долгу не осталась, высказала все, что думала, хлопнула дверьми и вообще перестала появляться дома. Долго Анастия Петровна ждала, что она одумается, приедет, извинится перед мамой, которая ее любит. Не приехала. Не извинилась. Даже не позвонила. Окольными путями встревоженная и глубоко обиженная мать узнала, что Лена родила девочку. Она долго не находила себе места, нервничала, беспокоилась, но дочь так и не объявилась. Чужие люди ей помогали, от них помощь принимала, а к родной матери обратиться не пожелала. Глубоко, видно, обиделась. И угораздило же Анастасию Петровну в гневе ляпнуть: “Дома с байстрюком не появляйся!”? Вот и не появилась, запомнила жестокие слова. Не простила. Окончательно поняв, что Лена так и не простит, так и не сделает шага навстречу первой, вышедшая этим летом на пенсию старая учительница собралась в Питер. Извиняться. Эх, Леночка, за что же тебе судьба такая выпала-то, дурочка ты маленькая? Анастасия Петровна очень надеялась, что дочь не станет рвать с матерью окончательно, поймет, что те слова были сказаны в сердцах.

Она на секунду остановилась перед дверьми, передернула плечами и вошла. На проходной сидела пожилая женщина и что-то вязала. Спицы так и мелькали в ее руках. “Мастерица!” – уважительно подумала Анастасия Петровна – сама она толком вязать так и не научилась.

– Здравствуйте! – подошла она к стойке. – Я мать Елены Станцевой.

– Леночки? – улыбнулась вахтерша. – Знаю, как же. Хорошая девочка, добрая. Только что ж вы с дочкой-то так, а? Разве ж так можно? Она, бедная, из-за вас столько плакала…

– Рассердилась я сильно, – вздохнула Анастия Петровна, совесть после слов вахтерши начала есть ее поедом. – Не хотела, чтобы она, как и я, ребенка сама растила. Только что уж теперь… Извиняться вот приехала. В какой комнате Лена живет?

– А она съехала, – развела руками вахтерша.

– Как съехала?! – встревожилась старая учительница. – Куда?!

– Не знаю, не сказала она. Телефон вот только оставила, коли кто спрашивать будет. Где он у меня тута был? А, нашла. Записывайте.

Анастасия Петровна достала из сумки блокнот и записала продиктованный номер. Странно, мобильный. На какие шиши Лена мобильник купила, интересно? Уж не подалась ли девочка на панель? Не дай Господи такой беды! Дочь ведь на все пойдет, чтобы ребенка прокормить. Она и сама такая, понимает.

– Да вы прямо отсюда позвоните, – вахтерша поставила на стойку старый, разбитый телефонный аппарат. – И не нервничайте так, Леночка вчерась звонила, справлялась как здесь дела. Не забывает нас.

Анастасия Петровна поблагодарила и принялась дрожащими руками накручивать диск телефона. Она с волнением слушала длинные гудки. Хоть бы только девочка отозвалась!

– Алло! – раздался в трубке до боли знакомый, родной голос. – Я слушаю.

– Леночка… Это мама. Прости ты меня, дуру старую…

– Мамочка! – придушенно ахнула Лена. – Родная моя! И ты меня прости! У меня тут такое…

Она как-то обреченно всхлипнула.

– Что случилось? – вскинулась Анастасия Петровна.

– Не по телефону. Ты приезжай, мам, ладно?

– Куда? Адрес говори!

– Петроградская сторона, улица…

– Уважаемая госпожа! – ворвался в разговор чей-то посторонний голос. – Приношу свои извинения за то, что помешал, однако дело важное. Насколько я понимаю, вы говорите со своей матерью?

– Да… – растерянно ответила Лена. – А что?