На Лолиту Серафима Максимовна смотрела исключительно как на ангела смерти, предрекающего конец света, словно с ее появлением на их антикварной лавке точно можно поставить большой жирный крест.

— Научите меня разбираться в антиквариате, — попросила ее Лолита.

— Да чему я тебя, милочка, научу? Некоторые за целую жизнь не достигают высот в этом деле. Уж какой специалист был Аркадий Сергеевич! Вот у кого учиться надо было, пока жив был, царство ему небесное! А вы хотите, чтобы я вам за пять минут всё объяснила? Возраст у меня критический. Сама скоро к хозяину-то на встречу отправлюсь. Вот уж там я ему, старому лису, все выскажу про то, что не подготовил себе достойную смену!

— Но хоть азы… — Лола умоляюще смотрела на нее.

— Азы могу, но это долго, — сменила абсолютный гнев на незначительную милость Серафима Максимовна.

— А мне, знаете, спешить некуда. Другой работы у меня нет, я сюда буду каждый день приходить, — пообещала Лолита.

— Буду только рада, одной тоскливо. — Серафима Максимовна наконец улыбнулась новоиспеченной хозяйке.

Две недели подряд Лолита приезжала в антикварный магазин. Серафима Максимовна потихоньку вводила ее в курс дела. Начали они с серебряной посуды, потому что Серафиме показалось это самым простым.

Серафима Максимовна предложила Лолите почитать специальную литературу, которую Аркадий Сергеевич собирал всю жизнь.

— В основном серебро можно разделить на русское и зарубежное, также по стилям, возрасту, — стала просвещать Лолиту Серафима Максимовна. — Начало девятнадцатого века, середина, конец… Восемнадцатый, семнадцатый века. Бывает серебро вычурное, всё в розочках, ангелочках. Это стиль барокко. Бывает строгое, с четкими линиями. Называется модерн. Чтобы подробно узнать о серебре, о странах-производителях, времени создания, о мастерах, личных клеймах, надо проштудировать гору книг. Клеймо мастера может сказать многое, и смотреть на него надо через лупу. Иногда даже клеймо бывает поддельное, но тебе сейчас в этом не разобраться, конечно.

— Я не запомнила, — выдохнула Лолита с округлившимися глазами.

— С первого раза и не запомнишь. Тут практика большая нужна, учителя опытные. А еще желательно, чтобы хорошая память была и желание, — строго глянула на новую хозяйку Серафима Максимовна.

— Поймали. Желания у меня нет. И никогда не было. Поэтому отец и не приводил меня сюда, он тоже это понимал, — вздохнула Лолита.

— Пойдем, болезная. — Серафима Максимовна взяла ее под руку и увела в подсобку.

— Почему болезная? — удивленно спросила Лола, озираясь. В подсобке было темно, затхло, тесно.

— Выглядишь плохо. Я видела тебя раньше, так это просто был фейерверк какой-то. Ничего, что на «ты»?

— Конечно, вы мне в матери годитесь.

— Да какие матери, в бабки я тебе гожусь, в бабки, — отмахнулась Серафима Максимовна. — Пару месяцев назад ты такая цветущая была… извини. С наглой улыбкой, уверенной походкой. А сейчас что-то поблекла, глаза потухли, выглядишь потерянной. Тебя подкосил арест Олега? Прости, земля слухами полнится. Да и связана я с вашей семьей, всю жизнь работаю на вас.

— Не надо все время извиняться. Все хорошо. Олег оказался мерзавцем и подлецом. Обманул меня. Разорил. И мне, если честно, все равно, что с ним будет. Конечно, я переживаю за свою разрушенную жизнь. Только не говорите, что легкомысленная певичка получила то, что и должна была в итоге получить.

— Я тебя не осуждаю. Понимаю, что тебе хоть и хорошо за тридцать, но ты особа инфантильная. Тебя так подготовили родители к жизни. Когда их не стало и богатый муж оказался сволочью, ты зашаталась, как одинокая осинка под ветром, — надвинула на переносицу очки Серафима Максимовна.

— Вы не только в серебре разбираетесь, но и в душе тоже, — отметила Лолита.

Серафима Максимовна налила ей душистого чаю в очень красивую чашку, явно из экспонатов, положила из литровой банки в розетку варенье.

— Сама варила. Земляничное, для дорогих гостей, — пояснила она. — Угощайся.

— Спасибо.

Серафима Максимовна присела напротив и подперла морщинистую щеку рукой.

— Хочешь, совет дам?

— Конечно, — быстро кивнула Лолита.

Она была согласна на все, на любой совет. Лишь бы кто помог или взял на себя хоть один процент душевного груза, свалившегося на нее. Неправильно, конечно, но это было так.

— Не нужна тебе эта лавка антикварная, совсем ни к чему она тебе! Ты продай все и забери деньги, — вдруг выдала Серафима Максимовна.

Такого Лола от нее не ожидала. Вот это совет!

— Вы правда так считаете? — искренне удивилась Лолита.

— Да. Антиквариату жизнь посвящать надо и, главное, желание иметь. Иначе ничего не получится. Вылетишь в трубу в ущерб себе, а в твоем положении нельзя рисковать. К добру это не приведет, понятно?

— Да. Доверюсь вашему опыту. Я сама думала об этом, но боялась… Лавка — последнее, что осталось от отца.

— Вот и хорошо. Ты — певица, вот и пой! Это — твое! Каждый должен заниматься своим делом!

— Прекрасно, — согласилась Лола. — Если только не знать, что голос пропал и меня попросили вон из ресторана.

— Ого! Умела бы, так присвистнула бы, — перекрестилась Серафима Максимовна. — С профессией тоже не заладилось?

— Нет.

— Так ты же еще и актриса вроде…

— Не очень успешная, — вздохнула Лола. — А вот варенье у вас очень вкусное, спасибо большое, — перевела она тему разговора.

— Спасибо тебе. Мне с каждым годом все сложнее ходить в лес и собирать заветное ведерко земляники. Но я держусь! Земляничное варенье — это для моих близких святое.

— Я их понимаю, — поддержала ее Лолита. — Вкусно необыкновенно!

— Подытожим. У тебя нет родителей, мужа, нет денег и голоса, чтобы заработать на жизнь? — Серафима Максимовна подложила ей варенья и поправила на носу очки.

— Не знала, что прозвучит так печально и жутковато. Суровость жизни в одной фразе, — вздохнула Лола. — Но вы правы.

— И дома тебя ждет пустой холодильник и холодная кровать? — не унималась Серафима Максимовна.

— Дома меня ждет Марина и ее ребенок, двух недель от роду, — задумавшись, ответила Лола.

— Какая Марина? Какой ребенок? — вдруг напряглась Серафима Максимовна, и очки снова съехали на кончик носа.

— Любовница Олега с сыном. Что вы так на меня смотрите? Олег в следственном изоляторе, из квартиры ее выгнали, идти Марине некуда. Я сама не в восторге от ситуации, но временно она остановилась у меня. Если честно, это сильно напрягает. Ребенок все время плачет, пищит, напоминает о себе… Это просто невозможно. Я потеряла сон и покой. Домой идти не хочется. Сижу на скамейках в парке, в кафе с чашкой кофе, ловлю на себе недовольные взгляды официанток…