Подсолнух задумалась:

– Как и люди, боремся со скукой и стараемся сделать нашу жизнь удобной и приятной. Призраки живут долго. Мы почти не едим и редко болеем.

– А зачем вы приходите к нам, людям?

Подсолнух пожала плечами.

– Гулять… Смотреть на цветы… Вмешиваться в людские жизни… Искать чудо-камушки.

– Что за чудо-камушки? Ты уже упоминала их, – быстро спросила Художница.

Опять скользкая тема. Но СамСветы не имеют отношения к чудо-камушкам, так что, наверное, рассказать можно. А вообще, пора уже перестать болтать лишнее.

– Ну, это… Ваши застывшие эмоции.

Художница задумчиво покусала нижнюю губу и взлохматила каштановые кудряшки.

– Как так? Как эмоции превращаются в камни?

Подсолнух посмотрела на потолок.

– Я не сильна в этом, но постараюсь объяснить. Это как с облаками. Эмоции поднимаются в небо и, когда их становится много, выпадают камушком. Детские эмоции застывают быстрее. От положительных чувств появляются чудо-камушки, но люди больше выплёскивают негатив, а он почти не несёт волшебной силы. Камни от него слабы, и мы называем их угольками. Призраки не любят собирать угольки: уж слишком много их надо, чтобы получить хоть какое-то волшебство. Но некоторые призраки специально пугают детей, собирают угольки и наделяют их силой. Я не знаю, как они это делают. Мы зовём таких призраков Ворами и не приветствуем их занятие.

– Значит, вот откуда берутся детские ночные страхи! – возмутилась Художница, запуская пальцы в каштановые пружинки кудряшек. – И ты пугаешь?

– Нет! Я прихожу только гулять! – запротестовала Подсолнух, качая головой в облаке светлых лёгких волос.

– Это хорошо, что ты не мучаешь маленьких деток. Но если вам нужны людские положительные эмоции, то почему вы не пытаетесь радовать нас?

– Потому что люди нас боятся. Дети чувствуют призраков, даже когда те просто проходят мимо. Они заворачиваются в одеяла и стараются спрятаться от темноты, от нас. Да и призраки не умеют смешить и развлекать. Ворам легче напугать, забрать горсть угольков и вырастить чудо-камушки, чем пытаться вызвать у детей улыбки.

– Получается, Воры – это плохие призраки.

Подсолнух пожала плечами.

– Мы их плохими не считаем. Это сложный вопрос. У вас в Задорожье тоже такие найдутся. Например, хорошо это или плохо – носить шубы?

– Но тут же речь идёт о детях! – возмутилась Художница. – Как можно сравнивать детей с шубами!

– Есть ещё Защитники, – добавила Подсолнух, стараясь усмирить подругу. – Они присылают добрые сны, учат делать амулеты, прогоняют из детских комнат Воров.

– Амулеты? – заинтересовалась Художница.

Подсолнух кивнула.

– Ловцы снов.

Художница поглядела на свой самодельный жёлтый амулет:

– Значит, он не только проводник призраков, но и защита от них.

– Да. Такая вот многогранная штука, – кивнула Подсолнух.

Сейчас, сидя в пустой комнате Художницы, Подсолнух вспомнила, что они договорились рисовать растения Тёмного Уголка. Художница даже специально купила для этой цели альбом с тёмными страницами.

Подсолнух подошла к письменному столу. Поверх нового альбома лежал исчёрканный лист бумаги.

Вчера вечером Художница сидела в тонкой розовой майке за столом и бездумно чертила линии на этом белом листе. Чёрные ломаные линии. Неприятные.

Призрак тогда села на кровать и тихо наблюдала за подругой. Наконец Художница повернула к ней лицо: бледное, усталое, а её губы были искусаны.

– У тебя что-то случилось? – спросила Подсолнух.

Девочка повернула стул к призраку, посмотрела на неё, а потом снова развернулась к столу.

– Когда мне было лет десять, – неожиданно заговорила Художница, продолжая чертить жуткие линии, – у мамы появился приятель. Мы с ним… не поладили… Он обижал меня, а я не могла защититься. Потом мама узнала и рассталась с ним. Мы в очередной раз переехали. А сегодня я увидела его… или кого-то похожего на него… и это не даёт мне покоя…

Художница вдруг всхлипнула и резко вытерла кулаком злые, ядовитые слёзы.

Подсолнух молчала, разглядывая спину сгорбленной над рисунком подруги. Как её утешить? Как успокоить?

– Можешь приходить ко мне чаще? – тихо спросила Художница.

– Я не знаю, – неуверенно и как-то испуганно ответила Подсолнух. – Ты не будешь высыпаться.

– К чёрту сон! – резко вскочила Художница и смахнула карандаши и альбом на пол.

Звякнула жестяная карандашница, разлетелись листы, выстраивая на ламинате ломано-чёрный узор, карандаши закатились-запрятались, как испуганные мыши.

Подсолнух встала с постели и покосилась на дверь.

– Ты сможешь меня защитить? – спросила Художница, впившись в призрака золотыми глазами.

Подсолнух захлопала зелёными ресницами.

– Я не знаю. Я всегда только пряталась от людей.

Художница тяжело опустилась на свой компьютерный стул.

– Да. Прятаться. Уходить.

В коридоре раздались шаги: всё-таки они разбудили маму. Пора уходить. Прятаться.

Подсолнух бросила на девочку прощальный взгляд и исчезла в ловце, оставив подругу наедине с проблемами. И сейчас, словно в отместку, Художница тоже куда-то исчезла. Как же хочется узнать, всё ли с ней в порядке!

* * *

Бледная трава утопала в снегу, и кончики заледенелых стеблей торчали, словно сосульки. Водянистый Лес тихо звенел мелкими листьями, и высокие кривые стволы деревьев покрылись инеем.

Подсолнух возвращалась домой. Сейчас она чудо-камушком нагреет ствол нагорника, светлячки слетятся к ней и украсят дерево, словно гирлянда из фонариков. И она наконец снова возьмётся за приданое.

– Подсолнух!

Призрак обернулась и увидела её. Яркое красное платье, словно капля крови, выделялось на фоне бледного Водянистого Леса.

– Встречай гостей! Я пришла!

Подсолнух испуганно прикрыла ладонями большой рот, а потом затараторила:

– Как так?! Что ты тут делаешь?! СамСвет?! Воры?! Защитники?! С кем ты?!

Художница растерялась.

– О чём ты? Я к тебе пришла.

Подсолнух обхватила голову руками, зарывая длинные пальцы в жёлтые волосы.

– Ничего не понимаю. Как ты нашла меня? Как ты сюда попала?

Художница поникла.

– Я просто знала, что ты здесь, и пришла к тебе. Это ведь Тёмный Уголок? Так ведь?

Она неуверенно огляделась. Перед ней одинокий холм, у подножия которого в корнях большого кривого дерева прятался небольшой полуразрушенный домик. У тёмного арочного входа стояла Подсолнух, выпучив и без того огромные золотые глаза. А дальше туман-туман и очертания деревьев, хилых, полупрозрачных, наполненных замёрзшей водой и звенящих на ветру. Девочка вновь посмотрела на подругу, и её расстроенный вид разозлил её.