Но если оставить его в клетке еще на неделю, то он умрет.

Только ведь они не дадут ему умереть, им это не выгодно. Слишком просто.

Кончики пальцев на правой руке бледные до синевы, но это живые пальцы. Правая нога от колена и ниже. Тхайские заклинания слезают первыми. Слезают неравномерно, и собственной жизни в нем осталось так мало, что это скорее разорвет на части, чем освободит. И самое верхнее заклинание, которое позволяет мертвому камню оставаться хоть немного живым, двигаться, слезает тоже, превращая пальцы левой руки в неподвижный камень.

Очень хочется верить, что мертвый он никому не нужен, а значит, есть шанс.

Но идея должна быть не моей.

Кавьяр поднял глаза, когда я подошла.

— Я принесла тебе воды.

— Не нужно, — хрипло сказал он.

Его дыхание с глухим свистом, словно старые кузнечные меха. Я вижу, даже дышать ему тяжело. Левое легкое, скорее всего, окаменело — полностью или частично. Главное, чтобы не отказало сердце.

— Нужно, — сказала я. Подходя совсем близко. Мне нужен веский повод подойти.

«Ты мне нужен живой» — не вслух, одними губами, но я тоже ринай и что-то могу. Почти незаметно, но так, чтобы он понял — мне больше не на кого рассчитывать. Ему никак нельзя умирать.

Он чуть поднял бровь. «Даже так?»

Понял.

Как объяснить ему все, чтобы не услышал никто посторонний?

Подняла кувшин, поднесла ближе, и так, чтобы он видел мои руки. Кольцо я отдала, и хотела, чтобы Кавьяр видел это.

Он даже дернулся, когда понял это.

— А где кольцо?

Чем-то всегда приходится жертвовать.

— Они сказали, что убьют Маро, если я не отдам им. Кавьяр… — я смотрела ему в глаза, сейчас мне очень важно было, чтобы он понял. — Они сказали еще, что найдут, как надавить на тебя. Просили передать это. Что если ты не боишься смерти сам, то… у любого, даже у такого как ты, если близкие люди, друзья, а значит, есть уязвимое место. Если ты откажешься говорить, они найдут этих людей.

Я говорила и видела, как вытягивается у Кавьяра лицо. Видела напряжение. Отлично понимала, что долго искать не придется, ринай не слепые.

«У тебя никого нет», — так же, одними губами, с каплей магии, чтобы он услышал меня. Совсем мысли передавать я не могу, но усилить лично для него едва слышный шепот — думаю, получится. Очень надеюсь, никто не заметит это.

— У меня никого нет, — повторил он. — Кроме императора.

Ну и отлично.

— Я тоже думаю, что этим тебя не напугать, — сказала достаточно четко, чтобы это могли слышать. — Но они все равно сделают это. Я очень не хочу, чтобы кто-то пострадал… Пожалуйста, сделай так, как они просят.

Он чуть прищурился, глядя мне в глаза.

— У мертвых нет привязанности, Тиаль, только долг.

Да, я знаю.

И все же, я уверена, они надавят на него через меня. И без кольца у меня куда меньше защиты.

Пусть думают, что я беззащитна перед ними. Что боюсь.

Они хотят знать, на что способен император. Хотят знать, кто еще в его окружении способен сделать подобное. Да, драконом не обернуться, за последние несколько сотен лет император единственный, кто смог это сделать. Но основанная на внутреннем огне тхайская магия может выдать разовый колоссальный всплеск. Вспышку. Такая обычно возможна только раз в жизни, да и то далеко не у всех. Они хотят знать — кто способен на это.

А я хочу вызвать такую вспышку у Кавьяра. Это большой риск, но это наш единственный шанс. Я верю в него. Человек, с огненным мечом… когда вся прочая магия перестала действовать… Он сможет. Кто, как не он?

Я знаю, это не выйдет по заказу. Такие вещи не подчиняются разуму. Это сильный эмоциональный порыв, когда чувства раскаляются до предела. Это может кипеть долго, но чтобы взорваться — нужен спусковой крючок… Я постараюсь нащупать.

«Эйх, ты нужен мне».

У него даже дыхание меняется, срывается, замирает. Я ведь не обманываю себя?

Но только вспышка будет возможна, если освободить его. Нужно быть живым. Если снять все заклинания, или, по крайней мере, те, что превращают его в камень. Для того, чтобы снять, нужно вывести его из клетки.

Все это сложно…

Я хочу убедить ринай, что для того, чтобы Кавьяр заговорил, нужно вернуть ему жизнь. Мертвому все равно. Живой — скорее признается во всем, потому что у живого есть чувства, которые можно ранить, живой чувствует боль. Живому есть что терять.

Я говорила с Маро, он тоже поможет. Я отдала кольцо, чтобы помочь Маро, а Маро поможет мне. Мы сыграем в смертельную обиду. В то, что Маро обижен и ненавидит меня. Хочет мне отомстить, а заодно отомстить Кавьяру, который так издевался над ним всю дорогу. Это ведь не так далеко от истины, такую обиду легко разыграть.

Он подаст идею, прижать Кавьяра с помощью меня. Думаю, ринай собираются сделать это и так, но любая мелочь может оказаться решающей. Если они будут уверены, что Маро говорит все это мне на зло — ему скорее поверят.

И он же расскажет о том, что преданность императору, скорее всего, перевесит любовь к женщине. Потому что мертвый не способен по-настоящему любить. Нужно дать Кавьяру почувствовать, что такое любовь. Нужно, чтобы что-то стало для него дороже преданности и службы. Так уже было. И может быть снова.

Если потребуется, я подыграю тоже.

Я хочу разбудить в нем дракона. Пусть не такого, как в поле под Хортой, нет… это было бы слишком. Но разбудить силу в нем. Потому что он единственный, кто может силе ринай противостоять. Без него я не справлюсь.

Знаю, что жду чуда. Но верю, что чудо возможно.

— Хочешь воды? — спросила я. «Нет, ты мертв и тебе ничего не нужно».

Я вижу, Кавьяр готов довериться мне и сыграть тоже.

— Нет, — говорит он.

Игра Маро

Маро взялся отыгрывать свою роль со всем энтузиазмом. Особенно в той части, где должен был обидеться на меня. И время точно не терял.

Он позвал вечером на пляж, туда, где пристают лодки. Обычный дикий пляж на вид, если смотреть с воды, невозможно догадаться, что да деревьями скрывается целое поселение. От дома, где мы жили — совсем недалеко, остров небольшой.

Только попросил, чтобы никто не знал, что это он позвал меня. Словно я решила прогуляться сама и вот случайно…

Поэтому застукать его с девушкой я была готова.

Они гуляли по самой кромке прибоя, взявшись за руки, Маро без рубашки, с закатанными до колен штанами, отросшие кудри раздувает ветер. Признаться, сейчас Маро был особенно хорош. И даже такая счастливая улыбка на его лице… когда-то он так же смотрел на меня. Совсем недавно еще признавался в любви мне… Или это только ради дела?