– Ну… не знаю какая… Их что, много? Я думал, фигура речи такая, отец научил…

(Одновременно: мой мозг во всей этой словесной ахинее практически не задействован, я отслеживаю сигнал… он теперь «меченый», не затеряется… если бы рядом с Эйнштейном сидел аномал и одновременно технический гений – кто-то вроде меня, – он бы «метку» засек… но лысый придурок заметит только небольшую, не мешающую разговору помеху… вот и сигнал, он, родимый… и не в эфир идет с телевышки, что характерно, а ползет по кабелю в двухэтажное здание под ней… и почему я не удивлен? да потому, что знал ответ заранее… но надо ж было проверить слова Стрякина… молодец, не соврал, пусть земля ему за это будет пухом…)

– Что случилось, Пэн?! Что с тобой? Что за ересь ты порешь? Ты взял конверт или нет?

– Ты опять за старое… Повторюсь: научись задавать вопросы, а? По одному, спокойно, без нервов… Так что, мне отвечать? Могу в обратном порядке…

– Я т-тебя убью когда-нибудь!!

– Верю.

– Э-э… Питер… что за тон… я ведь так, фигура речи…

– Не верю.

(Одновременно: подхожу к двери, над ней светится вампирский красный глаз… видеокамера… но я встаю так, что меня не видно… не из дешевых, многодиапазонная, с инфроподсветкой всего сектора обзора… денег на безопасность здесь не жалеют… а это что еще?.. а-а-а… тут у нас датчик объемный… чтобы никто в мертвой зоне камеры не проскользнул – по стеночке, по стеночке и к двери… да вы, ребята, все предусмотрели… кроме того, что в гости к вам придет сам Питер Пэн… а он взял и пришел… не повезло вам… датчику с камерой тоже…)

– Петя, успокойся… Понимаю, тяжелый день… Может, завтра поговорим?

– А смысл? Что изменится?

– Да что случилось-то?! Ты можешь мне толком сказать?

(Одновременно: электронные шпионы обезврежены, можно отпирать входную дверь, но я не спешу… караулка, или как она тут называется, слишком близко… буквально за дверью, две ступеньки вверх – и вот она… понимаю: когда лязгнет освобожденный от давления соленоида засов, в караулке его услышат по-любому… и ничего не сделать, никак не придержать проклятую железяку… эх, Андрей, Андрей, чертов ты рогоносец… как мне тебя не хватает… а в караулке смотрят порнушку… и зачем возился с камерой? Все равно на экран, где картинка с нее, не глянут… кстати о птичках… совокупляются в порнушке шумно, не просто охи-вздохи, а стоны-выкрики… а что, если прибавить звук в динамиках… потихоньку, незаметно, аккуратно прибавить, чтоб заглушить засов… не понял… что за… мать твою, да они там в натуре сношаются!.. а я-то, дурак… засов лязгает на все ближайшие окрестности, никем не услышанный… захожу.)

– Да ничего особенного не случилось… день как день… бывали дни и хуже… не выспался, зато потрахался… завербовать пытались… еще арестовать пытались, но я не дался… ах да, чуть не забыл… любимую женщину у меня сегодня убили…

– Каку… Ты что несешь?! Опять нажрался?!

– Какую? Ты ее знал… Работала у тебя секретаршей… Не вспоминаешь?

– Илона?!! Ты… КАК?!

(Одновременно: нужная мне дверь наверху… слева по коридору… без таблички… металлическая… запертая… из-за двери звучит мужской голос… кричит… ты кричи, кричи… сейчас еще подброшу повод для крика… электрощит… подкорректируем план, пожалуй… свет в коридоре уберем… первый этаж обесточим… кроме караулки, зачем ломать им кайф… камеры внутреннего наблюдения множим на ноль… ну вот, теперь можно… кодовый замок уже не работает… лишился электропитания… тяну на себя металлическую дверь… один человек… не обернулся на звук за спиной… орет, меня – реального – не слышит… вижу на фоне нескольких тускло мерцающих экранов его затылок и плечи… может, сразу?)

– Ладно, Пэн… Мне надо это переварить… Встретимся завтра, слушай, куда тебе подойти…

– Я уже подошел, Илья… Нет, ты садись… Не вставай… Я ведь тебя убивать пришел, Илья.

– Ты… за…

– За что, ты знаешь… Нехорошая тенденция наметилась, Илья. У тебя наметилась. С моими женщинами. Ту, которую я любил, ты трахнул. А ту, которая любила меня, ты убил.

– Пе…

– Заткнись!! Я не закончил… Так вот, мразь… Я не хочу увидеть, кем будет третья женщина. И что ты с ней учинишь. Я знаю, что она будет. И что учинишь… Тенденция. И я тебя, пожалуй, сейчас застрелю.

(Сильно позже: идиот! идиот!! идиот!!! Ты правильно понял тенденцию, но ты попутал времена! Третья – уже БЫЛА! Уже учудил! Стреляй, не давай ему открыть пасть, идиот!!! Идиот…)

– Нет, нет, к кнопке не тянись, не сработает… Ты, пожалуй, ногой в пол упрись – и кати кресло вместе с собой туда вон, к стеночке… К стенке обычно ставят, а я тебя к ней посажу… Не против? И не делай резких движений, Илья, договорились? Тогда я тебя не больно убью, в голову.

– Пит… ты…

– Заткнись. Говорить будешь, когда спрошу… А не будешь – прострелю коленную чашечку… По слухам, это больно. Ну что, поехали? Ножкой в пол – и к стеночке, к стеночке… Я сказал – к стенке, сука!!! Вот так, молодец, хорошо… И помни про чашечку, Илья… Я тебя умоляю: помни про чашечку!

Стояла глубокая ночь. Я ехал в Надино. На нелепой развалюхе с разноцветным передком: левое крыло голубое, правое – рыже-ржавое, изначальный цвет не определяется, крышка капота – веселенько-зелененькая, равно как и правая передняя дверь… Ладно хоть моего позора никто не видит ввиду ночного времени и пустынной дороги.

Я ехал в Надино. Я не знал, куда еще ехать… Там был мой дом, который я перестал считать своим, – но теперь других домов у меня не осталось… А в чужие Питеру Пэну лучше сейчас не соваться. Одни несчастья приносят его визиты. Кто не верит, приезжайте в Тосно-2, сходите на улицу Тополиную, посмотрите на три закопченных оконных проема…

Мать твою!

Я с трудом успел выровнять руль, удержал развалюху на дороге… Разномастная моя лошадка уже пересекла осевую и норовила доставить седока прямиком в левый кювет. На секунду перед глазами встали обугленные окна – и готово дело, чуть не отключился.

Плохи дела… Засыпаю. Над моим могучим организмом можно долго издеваться безнаказанно, но рано или поздно он мстит, отыгрывается…

Притерся к обочине, остановился. Вылез в ночную прохладу… Ну, так и есть, левое заднее изрядно спущено… То-то машину и без моих отключений помаленьку уводило в сторону. На продавца грех пенять, предупреждал…

Компрессора в багажнике не было. Пришлось накачивать вручную. Вернее, вножную. Давненько я не занимался такими упражнениями, езда на нормальных машинах быстро приучает к хорошему… Может, и к лучшему, хоть сон разгоню.

Помогло. Вместо сонливости пришли воспоминания о последнем разговоре с Эйнштейном…

Разговор был долгим, бесконечно долгим, и мне казалось, что проговорили мы больше суток, что сейчас уже следующая ночь… Умом понимал, что ошибаюсь, но от чувства такого избавиться не мог.