Удостоверений у пленников я вообще не обнаружил – ни СБ ЦАЯ, ни какой-либо другой силовой службы, ни хотя бы липовой частно-разыскной конторы. Документы на оружие тоже отсутствовали… Самоуверенность отморозков граничила с идиотизмом, но, очевидно, имела под собой какие-то основания.

Вооружены они были по-разному: «Гена» зауряднейшим ПММ (он же «макар макарыч», он же пистолет Макарова модернизированный), Чебурашка – «Глоком», что немало обрадовало: испытываю слабость к этой марке, что есть, то есть. Запасные магазины с собой они не таскали… Понятно. Длительные перестрелки в планы уродов не входили…

Пока я занимался трофеями, Гена окончательно очухался, замычал, стал пытаться вытолкнуть изо рта грязную тряпку, заменившую кляп.

Готов к разговору… Я взглянул на визитную карточку, найденную в его нагрудном кармане и до поры отложенную: как следует обращаться к человеку… нет, к человекообразной мрази?

Мразь (если верить визитке) следовало называть Валерием (без отчества) Иськиным, системным администратором, а также руководителем ИП «Иськин В. Г.».

И что-то во всем этом было очень знакомое… Но что, блин? Что?!

Лицо пленника? Нет, ничего не всплывает… Фамилия? Да уж запомнил бы такую дурацкую… Системный администратор? Так их вокруг как собак нерезаных – пальни из «Глока» с завязанными глазами, хоть одного, да уложишь.

И все-таки карточка казалась знакомой.

Наверное, сегодняшняя встреча с капитаном Крюком оказалась знаковой, ничего бы я без нее не сообразил…

Я поднял с пола гаража бутафорские очки с одним треснувшим стеклом, нацепил на нос пленнику, аккуратно зацепил дужки за уши.

И вот теперь все встало на свои места. Пазл сложился.

– Знаешь, Олежка, – медленно заговорил я, – если ты сам все это придумал, а не кто-то тебе подсказал, то в своем поганом ремесле ты большой талант…

Человек с пышной гроздью имен – Валерий-Геннадий-Олег Иськин-Стрякин (или Стрюкин) – зыркал на меня из-под своих треснувших очочков.

Но выдумка и впрямь хороша… Очки – ход стандартный, избитый, но он всегда срабатывает. По-другому воспринимает наше сознание (или подсознание?) очкариков, совсем не так, как нормальных людей. В очках? Значит, читал много книжек, ботаник и в драке не опасен, куда уж ему, четырехглазому.

Но визитка с идиотской фамилией – завершающий штрих мастера. Вишенка на торте.

И в самом деле, ну чем может быть опасен ботан с дебильной фамилией Стрякин или Иськин? Наше сознание вкупе с подсознанием успокаивается, перестает ждать подвоха и занимается тем, что придумывает смешные переделки фамилии… Сиськин! Ха-ха-ха, как смешно! Сракин! Обалдеть, обхохочешься!

Но все же он в своем сучьем ремесле лишь талант. Не гений. Иначе заказал бы свои визитки в разных местах… Или хотя бы попросил оформить в разных стилях.

Лицо его, кстати, я так и не вспомнил. Физиономия лжеботаника отложилась после разгульного вечера в «Сметанке» смутным белым пятном…

– А знаешь, Олежек, что мне очень хотелось сделать в первые несколько секунд нашего общения? Того, давнего, в «Сметанке»?

Сиськосракин молчал, не желая строить догадки, а пожелал бы – кляп во рту помешал бы их озвучить. Ответил ему сам, мне не жалко.

– Мне хотелось снять с тебя очочки, аккуратненько, двумя пальцами… Вот так примерно… А потом сломать тебе нос. Вот так!!!

* * *

Играть в гуманизм и искать психологические подходы не было ни времени, ни умения.

Клиента следовало ломать быстро и безжалостно. В качестве прелюдии к разговору я сломал ему нос – пусть почувствует на губах вкус крови. Гниды, чужую кровь льющие без раздумий, к своей относятся куда как трепетно…

– Если хочешь кричать – кричи, – сказал я, поигрывая монтировкой. – Но за каждый крик буду ломать одну кость.

И выдернул изо рта импровизированный кляп.

Касательно криков я не блефовал, пусть кричит… Гараж Илоны находился не в самом Тосно-2, скорее на границе с Ильичевкой… А то и в ней самой, границы у Ильичевки размытые.

Оттого-то Илона и появлялась здесь редко, предпочитала парковать свой «фиатик» у дома.

Ильичевка такое уж место… Не из тех мест, где приличной девушке стоит гулять томным вечером. Да и днем лучше бы воздержаться от прогулок. Если уж очень надо, то посещать гараж желательно с электрошокером или травматом либо в компании дога, натасканного исполнять функции телохранителя.

Когда-то здесь был огромный и стихийно возникший лагерь беженцев. Спасшиеся от Прорыва самовольно захватили два гаражных кооператива и садоводство (тоже, кстати, «дикое», некогда самовольно возведенное), а обширное поле между ними заполнил дикий муравейник из землянок, палаток, хижин, сколоченных из всего подвернувшегося под руку… Садоводство было безымянным, а поле принадлежало организации с неимоверно странным названием: ЗАО «Сельхозпредприятие «Совхоз имени Ильича» – именно так, с непарным числом кавычек. И муравейник получил название «Ильичевка».

Что там в те дни творилось – лучше не знать. Жуткие вещи творились, реально жуткие, – говорю как человек, три Зоны повидавший. Все века и тысячелетия цивилизации слетели с потомков обезьян, как шелуха с зерна. За выживание бились обезумевшие агрессивные животные. Сильные выживали… Криминал всех видов и мастей потянулся в Ильичевку со всех сторон, издалека, из городов и весей, далеких от Зоны, – у многих спасшихся еще водились и деньги, и другие ценности.

Позже все как-то утряслось, устаканилось…

Еще позже проблема беженцев рассосалась, а Ильичевка – нет. Ее население уменьшилось раз в двадцать, зато народ отборный, пробу негде ставить. Город Тосно ведет с ильичевцами войну, пытаясь ликвидировать гнойник. Гаражи у них отбили с боем (без метафор с боем: артиллерия не грохотала, но без пальбы из легкого стрелкового не обошлось), садоводство пока под оккупацией…

Короче говоря, в Ильичевке вопи, не вопи – на крик, даже самый истошный, здесь никто сломя голову не побежит. Аборигены и не такого наслушались.

Господин Иськин-Стрюкин, избавившись от кляпа, не заорал… Зыркал злобно и не выглядел настроенным на явку с повинной и сотрудничество со следствием в моем лице.

– Рассказывай все, Олежек, – посоветовал я дружески (на правах давнего друга, изливавшего душу и пившего на брудершафт). – Всех, кого знаешь, сдавай со всеми потрохами. Начни с непосредственного начальника, пославшего тебя к школе. Тогда еще поживешь…

Подследственный, то есть Стрюкин, харкнул в следователя, то есть в меня, кровавым сгустком. Но не попал.

А я почувствовал затруднение… Не морального плана – после сегодняшних событий я был готов сделать с обоими гнидами все, в буквальном смысле все…

Но я хотел получить информацию, а не клиента, загнувшегося от болевого шока. А в Виварии меня не обучили тонкостям допросов третьей степени. И в каком-либо другом месте не обучили…