Михаил стоял на краю и смотрел на Альбину.

— Дамы вперед, — криво улыбнулся. Розе снова стало не по себе от его улыбки. Почему с ней он ведет себя, как нормальный человек, а с Альбиной, как альфа-самец в период гона. Такой малоизящный способ ухаживать за женщиной?

— Да пожалуйста! — Альбина задрала нос и… прыгнула вниз, отчаянно завизжав уже в полете.

— Кретин, — Роза рванула к Мише. — Она же нырять не умеет совсем! Да она плавает чуть лучше топора!

Раздеваться было некогда, как и снимать обувь, Роза готовилась к прыжку с разбега, ей-то не нужно примеряться и прикидывать, куда прыгнуть. Она знает эти места, как свои пять пальцев, ныряла и выше по течению, и ниже, и с этих камней.

— Блядь! — только это и услышала Роза, когда мелькнула спина Михаила, и он полетел вниз, входя в воду головой, за ним унесся Матвей, так же мгновенно, он только и успел остановить Розу жестом, вернее, попытался это сделать, только без толку. Подождав, когда вынырнули две черные макушки, чтобы не упасть им на головы, прыгнула вниз, только и успев набрать воздуха и ощутить мгновенное прокалывание леденящей воды.

Быстро гребла, высматривая светлую голову сестры, пытаясь изо всех сил не паниковать и не орать во все горло, все равно крик заглушит шум воды, да и услышь Альбина, что она сделает? Роза сосредоточено гребла, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Но ничего. Только синяя вода и скалистые берега.

Она уже проплыла место, где можно без проблем выбраться, но это не имело значения. Там, дальше, за порогом, отмель, и Альбину должно выкинуть туда, по-другому не может быть. Просто не может! А порог не такой уж и крутой, так, несколько перекатов по камням и брызги воды во все стороны. Альбина хоть и плохо, но плавать умеет, это выгрести на берег у нее не получится, а не утонуть-то и добраться до отмели она должна обязательно. Альбина — неунывающая дива, просто не может так глупо утонуть, поведясь на «слабо», как младшая школьница!

У порога Роза ушла под воду, разглядывая пузырьки воды и пустоты воздуха за камнями, понимая, что ее несет на огромный валун, и нет силы, которая поможет ей обогнуть его, остается надеется, что ее разобьет об этот камень не насмерть. И не покалечит сильно.

Роза не успела толком испугаться, как почему-то оказалась на воздухе. Ее выхватили за руку, может, вывихнув запястье, она, кажется, ободрала колени и здорово приложилась бедром о камень, хлебанула воды так, что стало больно в носу, но она была на воздухе! И держал ее Матвей, стоя одной ногой на одном камне, другой — на другом. Скорей всего, он немного раньше приплыл, ждал, когда течение принесет Розу к порогу, и выхватил ее.

— Попалась, золотая рыбка!

Роза отплевывалась, стараясь не цепляться со всех сил и не болтаться в мужских руках. Камни скользкие, не ровен час, упадут в воду.

— Беляночка… — сумела проговорить Роза.

— Да жива твоя сумасшедшая сестрица. Вооон они, — кивнул головой в сторону, немного вдаль. — Ее стразу Мишка вытащил, а за тобой пришлось погоняться, будешь теперь желания мои исполнять, — подмигнул.

— Я босоножку потеряла, — вдруг разревелась Роза, да с таким отчаянием, будто это самая страшная потеря в ее жизни. Она ревела и ревела, уже сидя на берегу, захлебываясь в своем горе, рассказывая, как много значат для нее эти злосчастные босоножки, к тому же, они дорогие.

Страсти улеглись быстро. Роза наревелась, успокоилась, и вдвоем с Матвеем они пришли в лагерь. Альбина с Мишей уже были там, она с невозмутимым видом нарезала овощи на ужин, а он о чем-то оживленно разговаривал с младшими. К слову, Миша ладил с детьми так же хорошо, как и Матвей. Может быть, это была семейная черта, а может, нахватался у брата. Проблемы у него были преимущественно с дисциплиной и сомнениями в пользе режима, но выговаривал он свое недовольство брату один на один и никогда при детях. Ни при старших, ни, тем более, при младших.

— Ты в своем уме? — прошипела Роза, когда пересекла лагерь и уселась на скамье рядом с Ангелиной. — Ты чего творишь?

— Овощное рагу, — пожала плечами и скинула нарезанную кубиками морковь в миску.

— Не строй из себя дуру, хотя ты и есть — дура. Какого черта ты прыгнула?

— Ничего же не случилось, — так же невозмутимо пожала плечами.

— Ничего? Ты могла утонуть! И я тоже, к слову. Ты о дочери своей подумала? А о маме? Ты вообще думаешь о ком-нибудь, кроме себя?! Представь, чтобы было бы, не вернись ты или я, а то и мы вдвоем, из этого «похода»!

— Прости, — потупилась. — Прости. Я сама не понимаю, как получилось. Я просто взяла и прыгнула, а испугалась уже в полете, а потом я думать уже не могла. Я ничего и не помню, только удар, боль, и потом, как воды хлебанула. Теперь, наверняка, синяк будет, — протянула ногу, бедро выше колена было красное. — Там тоже все красное, — подняла широкую майку, показывая ребра.

— И как не убилась? — вздохнула Роза и принялась чистить лук. Похоже, это становилось ее обязанностью.

— Ой, у тебя коленки разодраны… ничего себе, отблагодарила спасителя, — захихикала.

— Дура!

А что тут еще скажешь? Только и остается, что признать очевидное. Озвучить и смириться.

Ужин прошел спокойно. Старшие подшучивали над горе ныряльщиками, но осторожно, не забывая подчеркивать опасность подобных приключений. Младшие слушали, открыв рот, перепуганная Олеся сидела, прижавшись к маме. Вряд ли она понимала весь ужас, который мог бы произойти, но интуитивно жалась к маме и капризничала. Средние деловито кивали, но чаще они о чем-то беседовали между собой, то ли строя планы на будущее, то ли вспоминая что-то. Роза не прислушивалась.

День был безумно длинный, а ныряние за сестрой, неожиданное счастливое окончание истории, истерика на берегу — утомили. Она ждала момента, когда сможет растянуться в палатке, которую они делили с Альбиной и племянницей, уснет крепким сном, а завтра будет новый день, а там, глядишь, и поход подойдет к концу.

Разве могла она представить, что от отдыха она устанет больше, чем от работы. В обычные свои дни Роза крутится, как белка в колесе, только и успевая отсчитывать дела, которые успела сделать, и те, что не успела. А здесь, на отдыхе, вместо получения новых впечатлений, она маялась от безделья. От скуки даже стала помогать Альбине с готовкой и приглядывала за детьми, за которыми и так был хороший присмотр.

Девяти вечера еще не было, когда Роза ушла спать, замоталась в спальный мешок и уснула мгновенно. Сквозь сон она слышала, как Олеся, крадучись, забирается в палатку, искренне пытаясь не шуметь. Роза даже в полусне помогла племяшке переодеться в пижаму, укутала, нашла медведя Пуха, без которого девочка не засыпала, и снова вырубилась, чтобы проснуться уже среди ночи. Посмотрела на часы — два часа, самый разгар ночи, а сон, как рукой сняло. Огляделась, глаза, привыкли к темноте, отсвет от подвешенного на ветку фонарика пробивался сквозь ткань, было видно, что Альбины нет.