– Это правда, – коротко ответил он.

Я кивнула, не проронив ни слова. Если одаренный лжец пользуется своими приемчиками – например, начинает отвлекать собеседника ненужными подробностями, – то хороший детектив тоже прячет в рукаве кое-какие козыри. Скажем, он всегда дает подозреваемому возможность заполнить паузу в разговоре тем, что тот сам сочтет нужным сказать. Нередко при этом он проговаривается.

– Она ведь староста театрального клуба, – продолжил мистер Стефенсон с совершенно невозмутимым видом. – По вторникам мы всегда с ней встречаемся с утра, чтобы обсудить предстоящее занятие. Оно у нас в этот же день, после уроков.

– И вы всегда встречаетесь именно с утра?

– Как правило. Проще обсудить все планы в начале дня, чтобы больше уже об этом не беспокоиться. Решить все вопросы, пока остальные еще собираются, – и дело с концом.

«И дело с концом». Что ж, ясно. Звучит по меньшей мере правдоподобно.

Но «правдиво» и «правдоподобно» – это разные вещи. Не говоря уже о том, что Кэролайн как старосте театрального клуба наверняка было вдвойне обидно не получить роль.

– Вы разговаривали… прямо здесь?

Стефенсон покачал головой.

– Нет, у театра есть свой кабинет.

Собственно, кабинетом это было трудно назвать – он скорее походил на шкаф, переделанный в гримерку. Пыльное помещение без окон, завешанное старыми костюмами и заваленное кипами пожелтевших за долгие годы сценариев. Логично, что президент и староста театра встречались именно там.

Вот только это обстоятельство делало алиби Кэролайн недоказуемым. Оно основывалось лишь на словах Стефенсона – и больше ни на чем.

Все зависело от того, поверю я ему или нет.

Факт: у меня не было причин для недоверия, если не считать докучливой, неприятной мысли о том, что, кроме Кэролайн, у меня больше нет реальных подозреваемых. Такого мотива, как у нее, ни у кого больше просматривается.

Факт: если Стефенсон и впрямь лжет, получается это у него очень талантливо.

Вопрос: если он все-таки лжет и покрывает Кэролайн – хотя пока что у меня не было такого ощущения, – каковы его мотивы?

Я вздохнула. Мотивов нет. Во всяком случае, очевидных, таких, которые сразу бы пришли на ум. Допустим, он успокоил расстроенную ученицу, когда у той случилась истерика у всех на виду, – и что с того? Как-то это не тянет на страшный грех.

Стефенсон смерил меня взглядом.

– Ну что, я утолил твое любопытство? – спросил он, вскинув бровь. – Если на свете вообще существует параллельная вселенная, где такое возможно.

Я не сдержала смеха.

– Едва ли она есть. Но спасибо вам. Вы мне очень помогли. Спасибо, что уделили время, – сказала я со всей искренностью и поднялась со стула.

– Нэнси, – окликнул он, прервав меня. – Похвально, что ты с таким старанием защищаешь подругу, но я очень прошу тебя не делать скоропалительных выводов. Кэролайн… очень амбициозный и эмоциональный человек, и энергии у нее – хоть отбавляй. Но у нее очень доброе сердце. Я не верю, что она и впрямь могла ополчиться на другую ученицу, как ты предполагаешь.

Я только пожала плечами.

– Надеюсь, вы правы, мистер Стефенсон. У меня самой ни разу не было стычек с Кэролайн. Но я по горькому опыту знаю: люди порой умеют удивлять. В самом что ни на есть плохом смысле.

А еще ее алиби будто специально пытается сбить меня с ее следа! Возможно ли, чтобы само его наличие было уликой против Кэролайн?

– Какой циничный подход, – озадаченно заметил мистер Стефенсон.

– Это не цинизм, – поправила я его.

В кармане завибрировал телефон.

– Это прагматизм. И, честно говоря, в большинстве случаев он мне помогает.

Я достала мобильный и посмотрела на экран. Пришло сообщение от Дейзи. Лена тоже была включена в рассылку. В тексте значилось: «Встречаемся в редакции. СРОЧНО. Тут ЧП».

Мы как раз о неприятных сюрпризах заговорили – и, кажется, меня ждал еще один.

– Еще раз большое вам спасибо, – сказала я Стефенсону, торопливо убирая блокнот в сумку. – Мне пора бежать.

– Всего доброго, Нэнси, – бросил он мне вслед, когда я пулей выскочила в коридор. Отвечать не было времени.

Дейзи была не из тех, кто пользовался обозначением «ЧП» легкомысленно. Я так торопилась, что на лестнице перескакивала через две ступеньки, и, если бы в этот момент над головой у меня опять взорвалась лампочка, я не сбавила бы шагу. Пожалуй, только ядерный апокалипсис мог бы помешать мне добраться до редакции. Когда я ворвалась в комнату, сердце неистово колотилось о ребра, а дыхание сбилось, поэтому отдышаться получилось далеко не сразу. И только когда я пришла в себя, я смогла оценить жуткую картину.

И потом была уже не в силах сдержать потрясения.

– Это еще что за чертовщина? – запинаясь, спросила я, нервным жестом откинув волосы со лба, чтобы получше оглядеть место действия. – Что это такое? Кто это сделал?

В редакции царил сущий бедлам. Столы и стулья были перевернуты, стены – забрызганы краской из баллончиков, содержимое мусорных корзин – высыпано прямо на учительский стол. Магнитную доску кто-то щедро обстрелял яйцами, и яркий маслянистый желток еще стекал кое-где липкими струйками, не успев засохнуть.

– А что тут… написано? – спросила Лена, остановившись рядом со мной.

Я во все глаза смотрела на разгромленный кабинет, пытаясь понять, что же это все вообще значит.

Я повернулась посмотреть, о чем это она, и Лена указала мне на дальнюю стену. Нашу пробковую доску для объявлений изрезали и ободрали, а пол под ней был усеян обрывками разноцветной бумаги. На белоснежном фоне ярко-красным, уже успевшим, по моим ощущениям, стать официальным цветом проклятия Именин, были выведены слова:

ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ.

Птица.

Шкафчик Дейзи.

Надпись на окне моей машины.

А теперь еще и это.

– Да что это вообще значит? – сказала я вслух, ни к кому конкретно не обращаясь.

«Ничего хорошего», – ответил внутренний голос.

Дейзи подняла на нас глаза, полные слез.

– Понятия не имею, кто это сделал. И зачем. Когда… Когда я пришла, комната уже была в таком виде. А мне… надо было забрать кое-что… – Она замолкла. Шок был таким сильным, что мешал говорить.

– Тебе ни к чему перед нами оправдываться, – хрипло сказала я. – Мы тебе доверяем, даже не сомневайся. Но творится что-то страшное, Дейзи. Тебя явно пытаются прижать к стенке. Нельзя и дальше делать вид, будто все эти события никак не связаны между собой!

– Даже если бы они и не были связаны, каждое из них уже настораживает не на шутку! – заметила Лена.