– Ты молодец, Ваня! Ты правильно решил – не стоит принимать никаких поспешных решений, пока не поговоришь с Ирой. Я тебя понимаю, тебе и правда одному очень скучно, не знаю, как бы я на твоем месте выдержала. Но ты все-таки потерпи, я уверена – скоро что-нибудь прояснится, не будут же нас все время раздельно держать.

Заметно успокоившийся Ваня поблагодарил ее и ушел. А вот Кате стало по-настоящему тоскливо и страшно. И в первую очередь – за Лешку. Если его нет в обеих группах и с Ваней он не живет, то… Что именно «то», ей даже додумывать не хотелось. Но в голову все равно просилось только одно: Леши нет здесь вообще, ведь не занимаются же с ним отдельно, с чего бы?

Непонятно было и зачем наставникам натравливать их с «сестренкой» друг на дружку, непонятна была сама учеба, их здесь нахождение – непонятно было все! Но Леша… Может, рискнуть и спросить о нем напрямую у Тиши? Но ведь она и так о нем рассказывает – вот только неправду. И что, заявить: «Я знаю, что вы лжете, скажите честно, где Алексей Безбородов?» Но тогда всё, их с Катериной окончательно изолируют и не допустят, чтобы они впредь общались. Но что же делать? Вот-вот, нужно срочно поговорить с «сестренкой»!

Но срочно это сделать она, конечно же, не могла. Катерина обещала прийти вечером – оставалось только ждать. И вторая половина дня показалась Кате целой вечностью. Которая, к счастью, в конце концов все-таки кончилась – даже вечность имеет свои границы.

Когда Катя с Наташей улеглись наконец по кроватям, послышался шепот «сестренки»:

– Не спишь?

– Уснешь тут! – подскочила в постели Катя.

– У меня есть новости, – сказала Катерина, – точнее, одна: подсадка в нашей группе. Я аккуратно его порасспрашивала о нашей школе, он даже как зовут директрису не знает, прикинь!

– Мне и прикидывать незачем, – хмуро произнесла Катя. – Я тоже знаю, что подсадка у вас. Потому что наш Ванька – настоящий.

– О! Это круто. Узнала у него про Лешку?

– В том-то и дело, что узнала, – дрогнувшим голосом сказала Катя. – Но лишь то, что Ваня сам про него не в курсе – они не вместе живут. И я теперь почти уверена, что Лешки здесь нет вообще!

– Это плохо… – пробормотала Катерина. – Но все-таки думаю, что его держат где-то здесь.

– Зачем это им?

– Я понятия не имею, зачем им вообще это все. Но мы же с тобой уже поняли, что нас с тобой хотят непременно поссорить. А делают они это с помощью Лешки. В смысле он в их сказочке про любовь играет очень важную роль. И возможно, в финале этой сказочки они его и выпустят.

– Зачем?!

– Чтобы мы с тобой сцепились по-настоящему и доиграли сюжет до конца. Хотелось бы знать только, кому за это «кино» достанется приз. Я лишь уверена почему-то, что не нам с тобой.

– И что за приз – тоже неизвестно, – добавила Катя. – Как бы это узнать?

– Мне кажется, нам с тобой придется рискнуть, – немного подумав, решительно произнесла Катерина. – Чем ждать в непонятках, давай поторопим события.

– Это как?

– Спровоцируем наших учителей. Хотят нашей с тобой схватки – давай их к ней подтолкнем.

– Но мы же не знаем, что будет дальше!

– Вот и узнаем. А как иначе-то? Вдруг с Лешкой и правда беда, а мы тут страшными историями на ночь друг дружку развлекать будем?

– А давай я сначала попрошу встречи с ним? – предложила Катя.

– Уверена, что не согласятся. Но попробуй. Во всяком случае, это будет повод, чтобы потребовать смертельной битвы со мной! – Последнюю фразу Катерина произнесла трагическим замогильным тоном.

– Пожалуйста, только не шути про смерть, – передернула Катя плечами.

На следующий день по уровню странности урока Тиша превзошла саму себя. Но еще до его начала она подмигнула Кате и послала воздушный поцелуй – куда-то в сторону. Катя поняла это как намек: мол, голубки продолжают миловаться. И это ее даже обрадовало – будет повод начать после урока задуманный разговор.

А вот на самих занятиях наставница придумала следующее. Первым делом она объявила:

– Сейчас каждый из вас снова может превращаться в разные вещи. Не в совершенно любые, но в те, что я скажу, – без проблем. Вам лишь нужно будет в деталях представить нужный предмет и дать себе мысленный толчок для перехода в новое состояние. А начнем мы с того, что ты, Митрофанов, превратишься в барана.

– Поче… – возмущенно начал Ваня, но, к счастью, быстро вспомнил о том, что´ может последовать за пререкания, и решил выполнить задание, хотя, по Катиному мнению, оно само по себе мало отличалось от возможного наказания.

Баран в его исполнении получился вполне симпатичный, в пепельно-серых кудряшках, и на вид довольно нахальный – с вызывающим взглядом исподлобья и внушительными завитками рогов.

– Прекрасно, – кивнула Тиша. – А теперь ты, Лебедева, превратись в стакан. Пусть он стоит на твоем столе.

Наташа удивленно подняла брови, но спорить не стала, и скоро на ее парте заблестел стеклянными гранями самый настоящий стакан. Катю даже поначалу удивило, как легко и быстро получились у друзей превращения, и она даже подумала, а не начинаются ли и впрямь сказываться последствия их странной учебы, но потом она вспомнила о Тишиных словах: превращаться можно лишь в то, во что она скажет. Наверняка и превращения совершала она, внушая ученикам лишь видимость того, что они это делают сами.

– Твоя задача, – посмотрела наставница на Катю, – будет сложней. Ты сама должна понять, в кого или во что превращаться. Если сделаешь это правильно, зачет поставлю всем. Если нет – соответственно, все и не справились.

Катя откровенно растерялась. Что может быть общего между стаканом и бараном? Может, это намек на то, что на Кавказе любят есть шашлык из баранины, запивая его вином? Но вряд ли подросткам стали бы давать задания, связанные с алкоголем. Да и кого в таком случае должна была изобразить она сама – горца в папахе? Нет, тут было что-то другое…

Она мысленно забормотала: «Что же, что? Стакан – баран, баран – стакан…» И тут в голове будто реально щелкнуло: да это же рифма, прямо как в их любимом буриме! Значило ли это, что наставникам было известно, во что они любят играть, или это всего лишь совпадение? Сейчас это было неважным, главное, что Катя поняла: она на верном пути. Но какое слово могло быть продолжением рифмованной цепочки? На ум пришло сразу несколько: диван, баян, таракан… Превращаться в мерзкое насекомое ей очень не хотелось, да и логики она в этом совершенно не видела. А в том, что логика тут должна обязательно присутствовать, сомнений у Кати не было. И она стала напряженно думать. Итак, сначала Иван превратился в барана, потом… Стоп! Иван – баран, ведь это тоже рифма! Причем, превратившись в Ивана, она бы замкнула цепочку: на Ване все началось, им же и закончится. Непонятным здесь оставался стакан, хотя… Ну да, он же стеклянный – это могло быть намеком, что решение задачи очевидно, прозрачно. И Катя, не думая больше, приняла облик Ивана Митрофанова.