— Я помогу тебе.

Эдит нежно улыбнулась ей, но тут же замерла. Она беспокойно огляделась:

— Слышишь?

— Что?

— Голос. Прислушайся!

— Иностранцы.

— Из Англии! — взволнованно ответила Эдит. — Вот те двое.

Она поспешила к ним, но один из собеседников резко развернулся и ушел.

— Вы из Англии, — сказала Эдит другому. — Я слышала, как вы говорили.

Это был довольно грузный мужчина, с неровными зубами, но улыбчивый.

— И ты тоже, если судить по выговору.

— О! — воскликнула Эдит. — Впервые!

— Впервые что?

— С того дня, как викинги…

Эдит заметила, что мужчина разглядывает шрамы на ее запястьях и одежду из лоскутков.

— А теперь ты в рабстве. — Эдит опустила взгляд. — Негодяи! Где ты жила?

— Если обогнуть Равенсперн и перейти Уз, попадешь в город, который называется Рикколл…

— Да не может быть! — воскликнул мужчина и расплылся в улыбке. — Божья страна! Мне хорошо известна эта местность. Я сам из Йорка.

— Нет! — выдохнула Эдит. Казалось, она вся лучится светом.

— Я слышал о том нападении на Рикколл, когда шведы на трех лодках высадились и атаковали тамошних данов.

— Мой муж Альфред был убит тогда, — поведала ему Эдит.

— Мне очень жаль, — отозвался англичанин и покачал головой.

— Как тебя зовут?

— Эдвин.

— Эдвин… — медленно повторила Эдит, наслаждаясь каждым звуком. — Вы с другом торгуете здесь?

Англичанин подозрительно поглядел на Сольвейг.

— О… — успокоила его Эдит. — Это Сольвейг. Она из Норвегии, мы плывем вместе. Она не говорит по-английски.

Эдвин кивнул:

— Торговля… Да, мы торговцы. Своего рода.

— Что продаете?

— Слова. Новости. Можно сказать, что и планы.

— Тайны! — воскликнула Эдит. — У вас здесь есть задание?

— Лучше не спрашивай. Иногда лучше не знать того, что не для твоих ушей. Расскажи лучше о себе.

— Мы из Сигтуны. Меня зовут Эдит.

Разобрав слово «Сигтуна», Сольвейг перебила ее:

— Скажи ему, что мы едем в Киев. Что я еду в Миклагард.

К большому удивлению обеих, Эдвин ответил, хоть и запинаясь, на языке Сольвейг:

— Миклагард! Золотой город. — Уголки его губ дернулись. — Хорошо известный вам, норвежцам.

— Харальд Сигурдссон послал за моим отцом, — рассказала ему Сольвейг. — Позвал присоединиться к дружине.

— Твой отец? — спросил Эдвин, оглядываясь.

Сольвейг покачала головой:

— Уехал прошлой осенью. Я следую за ним.

— Со своими спутниками?

— Да. Хотя нет. Они едут только до Киева. А ты был в Миклагарде?

Эдвин постучал себя по голове и улыбнулся:

— В мыслях много раз. Наверно, как и ты. Но вот что я хочу тебя спросить: зачем? Зачем ты следуешь за отцом? И что ты будешь делать, если попадешь в Миклагард? Если попадешь.

Сольвейг нетерпеливо тряхнула головой:

— Мое дело — сегодняшний день. О завтрашнем позаботятся боги судьбы.

— Боги мертвы, — пренебрежительно отозвался Эдвин. — Их убил Христос… — Он по-дружески улыбнулся Сольвейг: — Я не прошу тебя отвечать на мои вопросы. Просто интересно, задавала ли ты их сама себе. Желаю вам обеим безопасных странствий. От дома к дому.

Глаза Эдит наполнились слезами, но не успела она их вытереть, как англичанина и след простыл.

— Зачем он сказал это? — шмыгнула она носом. — Про дом. Сначала я была рада поговорить с земляком, но теперь мне больно.

— Если бы я обдумала все так, как он предлагает, я бы никуда не поехала. Я бы сейчас была дома. Как ты думаешь, мы увидим его снова?

— У него зубы торчат, как у кролика, — заметила Эдит. — Но все же я надеюсь, что мы еще встретимся.

— Мне понравилось говорить с ним.

Эдит улыбнулась:

— А мне показалось, что ему понравилось говорить с тобой.

Над их головами раздался громкий шелест крыльев: тысячи куликов взмыли над рынком и полетели все выше. Они были похожи на огромный темный шарф, струящийся по небу.

— Погляди! — вскричала Сольвейг. — Одиндиса бы поняла, что это значит.

— Это значит, что начался прилив, — отозвалась Эдит. — Я уже видела такое в Равенсперне. Весенние воды выгоняют из гнезд прибрежных птиц.

Тут к Сольвейг подошел крошечный человечек и взял ее за локоть.

— Олег! — воскликнула она.

— Да пребудут с тобой боги.

— Это Эдит. Она из Англии.

Олег улыбнулся:

— Простим ее за это.

Эдит рассмеялась.

— Самый лучший смех, — заметил Олег, — это смех над собой. — Он указал на шею Сольвейг.

— На меня напали две собаки. Голень тоже поранили.

Олег поморщился и задумчиво взглянул на Сольвейг.

— Я видел твой глаз, — сообщил он.

— Где? — охнула та.

Олег кивнул в сторону одного из прилавков:

— Вон на том столе.

— Я уронила его, когда на меня напали собаки, и с тех пор всюду его ищу. На пристани, среди наших товаров, на палубе, в трюме…

Сольвейг и Олег уставились друг на друга.

— Да, я точно уверен, — сказал он. — Мастер всегда узнает свою работу.

Сольвейг сощурилась:

— Откуда они его взяли? Кто им продал?

— Я тоже их об этом спросил.

— И что они ответили?

— Высокий юноша. Очень осторожный. «Похож на лезвие ножа» — вот что рассказала мне торговка. Он продал его и еще кое-что.

Сольвейг опустила взгляд.

— А я-то надеялась, что это неправда, — прошептала она.

Девушка повернулась к прилавку, но Олег снова поймал ее за локоть.

Ремесленник опустил руку в карман, вынул оттуда фиалково-серый глаз и снова прижал его к ладони Сольвейг.

— Ох! — вскричала она. — Я не могу. У меня нет денег.

— У меня есть монета, — предложила Эдит.

Олег помахал рукой:

— Я не возьму денег. Если Сольвейг пообещает мне не терять его больше.

— Я и не теряла, — запротестовала она. — У меня его украли. Теперь я сделаю себе кожаный шнурок и буду носить твой подарок на шее.