расцветки, длины волокон и плотности вязки, от 50 до 100 рублей. Для придания нарядного вида изделию из искусственного волокна много усилий не требовалось: две минуты работы массажной щеткой, и шарф становился приятно мохнатым, с густым ворсом.

Шарфы из искусственного волокна стали уделом молодежи со средним достатком. Более состоятельные юноши и девушки носили изделия из натуральной шерсти. Фирменные мохеровые шарфы были или индийского производства, или шотландского. Индийские шарфы с густым длинным мехом стоили 180–200 рублей. Шотландские шарфы — тонкие на ощупь, зачастую без выступающего из нити ворса. Как предмет зимнего гардероба такие шарфы были непрактичны — не защищали от холода ни горло, ни голову. Они были предметом роскоши, доступной для зажиточных слоев советского общества. Шотландский шарф в помещении носили на плечах красочной этикеткой наружу. Владелец шарфа, демонстрируя этикетку, как бы говорил всем встречным: «У меня есть 240 рублей на покупку такого шарфика, а у тебя?»

Воронов, заметив шотландский шарф на полке, понял, что дело о похищении ребенка будет непростым и запутанным.

— Давайте знакомиться, — предложил Виктор, войдя в комнату.

— Надя, — представилась девушка в трикотажном спортивном костюме.

Надя Алексеева не была такой уж красавицей, как ее описывал Биче-Оол. После родов она выглядела полноватой, с отвисшей на животе и боках кожей. Алексеева носила стрижку «итальянка», была круглолица, с очень узким разрезом глаз.

«Плакала, что ли? — подумал Воронов. — Глаз совсем не видно. Не понять, как разговаривать с человеком, которому невозможно посмотреть в глаза».

Глафира Попова оказалась стройной девушкой среднего роста, с крашенными в рыжий цвет волосами, крепко сбитая, с ухоженными ногтями. Как у всех якуток, у Поповой не были видны складки верхних век на глазах, но сами глаза, как ни странно, узкими не казались.

«У Салеха губа не дура! — подумал Воронов. — Глафира — девушка что надо. При других обстоятельствах я бы приударил за ней».

Сам Салех стоял за спиной у Воронова, брат Глафиры — рядом с ним.

Воронов обошел комнату, повернулся лицом ко всем присутствующим:

— Значит, так! Коли я оказался втянутым в вашу странную историю, то мне надо осмотреть квартиру и переговорить с девушками. Брат Нади может остаться, а вы, парни, будете мне мешать.

— Мы здесь тихонько посидим, — не согласился с предложением Михаил Попов.

— Тогда я пошел! — Воронов сделал шаг к двери.

Алексеев остановил его:

— Погоди, сейчас все сделаем.

Он вытащил из кармана ключи, бросил Салеху.

— У меня подождете.

Якут-каратист не посмел возражать. Искоса недобро глянув на Воронова, он оделся и первым вышел из квартиры. Попов что-то недовольно пробурчал, но устраивать диспут с авторитетным Алексеевым не решился.

— Айсен! Ты долго не задерживайся! — бросил он в дверях и вышел.

Воронов поймал себя на мысли, что до этого момента не знал, как зовут Алексеева.

— Ну что же, приступим! — сказал он, вернулся в прихожую и начал осмотр квартиры.

Единственная дверь в прихожей вела в совмещенный санузел. В нем был идеальный порядок, каждая вещь лежала на своем месте. На полочке над умывальником в стакане стояли две зубные щетки. Бритвенного станка или помазка не было.

«Отсутствие предметов для бритья еще ни о чем не говорит, — подумал Воронов. — У Алексеева щетина только начинает проклевываться, а у Салеха ее вообще нет».

Из прихожей в комнату вел широкий проем без дверей. В комнате у торцевой стены напротив окна стояла аккуратно заправленная кровать с металлической сеткой. Под кроватью — два чемодана с вещами. Около кровати — большая картонная коробка из-под телевизора «Горизонт» с детским матрасиком внутри. За ней, вдоль основной стены, расположились одежный шкаф, комод, у окна — тумбочка с черно-белым телевизором. Напротив тумбочки — диван-кровать. Круглый старинный стол стоял посреди комнаты. На кухне ничего примечательного не было.

— Вы эту комнату с обстановкой сняли? — спросил Виктор.

— Восемьдесят рубликов в месяц, — ответил за хозяйку Алексеев.

— Кроватку для ребеночка купить не успели? Или как?

Молодая мать смутилась, стала что-то сбивчиво объяснять про комиссионный магазин, про отсутствие детских кроваток в свободной продаже. Воронов не стал вдаваться в подробности. Нет кроватки так нет! Младенцу без разницы, где спать: хоть в детской коляске, хоть в большой коробке.

— Черт с ней, с кроваткой! — сказал Виктор. — Поговорим о вчерашнем дне. Айсен мне кое-что рассказал, теперь хотелось бы послушать вас. Начнем с хозяйки! Кто и как сидел за праздничным столом? Что пили, чем закусывали?

— Это имеет отношение к делу? — усомнилась Алексеева.

Вопрос ей не понравился, но Воронов настоял на подробном отчете. Ему было интересно сравнить, как встретил Новый год он и как его встречали студенты из Якутии. Алексеева нехотя рассказала:

— На диване сидели Айсен, Салех и Михаил. Я сидела на табурете слева от стола, чтобы удобнее было вставать к ребенку. Глаша — справа. Пили водку, четыре бутылки. Закусывали строганиной из муксуна, жареным мясом, рыбой. Я спиртное не пила. Утром парни ушли. Мы с Глашей убрали со стола, помыли посуду и легли спать. Я на кровати, она — на диване.

Воронов задал еще несколько вопросов, на первый взгляд не имеющих никакого отношения к делу. Избранная им тактика ведения допроса могла показаться странной, но Виктор знал, что делает. Еще до прихода в квартиру он понял, что Алексеева, мягко говоря, недоговаривает, и сейчас, обрушив на девушку поток вопросов, пытался понять, что именно она скрывает.

— Вы выпили четыре бутылки водки, но на кухне только три. Куда делась четвертая? — глядя в глаза Алексеевой, спросил Виктор.

— Я не знаю, — не задумываясь, ответила девушка. — Может, кто-то из ребят в форточку выбросил?

— Зачем? Для куража? Или вы наутро ждали проверяющих? За три бутылки вас бы похвалили, а за четыре — наказали?

— Четвертую бутылку я унес, — немного подумав, признался Айсен. — В ней почти половина оставалась. Я подумал, что девчонкам водка ни к чему, а нам с Салехом она могла бы пригодиться. Иногда я с похмелья так болею, что без ста граммов с кровати встать не могу.

— Когда ты успел ее стянуть? — изумилась Надежда. — Я трезвая была и ничего не заметила!

— Ты утром с ребенком возилась, а Глашка…

— …Пьяная была, — закончила за него Попова. — Я под утро здорово набралась, еле на ногах стояла.

— Как же ты помогала со стола убирать? — удивился Воронов. — Впрочем, это не важно. С водкой мы разобрались, приступим к действию. Надя, пошли в прихожую. Покажешь, как произошло нападение.

Озадаченная непонятными вопросами Алексеева с неохотой прошла к входной двери. Расследование, начатое Вороновым, нравилось ей все меньше и меньше.

— Раздался звонок, —