ты даже помыслить о таком не желал, уверял, что любая связь – горе для воина и удар по самолюбию. Что лучше в пекло, во тьму, чем женщина, которая с тобой связана, хоть эта связь и примитивная и несёт только удовлетворение похоти.

– Вот именно. А связывать себя брачными браслетами я всё ещё не намерен, поэтому не пойму, почему ты так удивлён.

Ияр пожал плечами и отвернулся, вновь воззрившись на выход из лабиринта. И правда, почему? Может быть, потому что взгляд немой чем-то неуловимо напоминал взгляд его лунной девы? Взгляд, что ведёт на погибель…

– Делай, что считаешь правильным, я не против. Только мой тебе совет: прежде чем заявлять на девушку права, поинтересуйся, а нужно ли ей это.

– Смеёшься? Чтобы я спрашивал разрешения?! – раздулся от возмущения Акихар. – Да она ноги будет мне целовать, когда узнает, что на неё снизошло благословение Ярыша в моём лице!

– Ну-ну, только не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Акихар фыркнул и упал на шкуры рядом с повелителем. Достал меч и стал нервно полировать и без того блестящую на солнце сталь.

Солнце отмерило на небосводе половину дня, когда второй из лабиринта выбралась Чериса. Девушка тяжело дышала и еле стояла на ногах, но всё же выпрямилась, когда к ней подошёл Ияр, поклонилась. И только после этого позволила себе упасть на колени, глотая принесённую ей воду через край пузатого кувшина. Да, манеры у дочери штормового моря хромали, зато в ней был неподдельный огонь и что-то такое простое, настоящее, что не могло не располагать. Однозначно, в глазах Ияра девушка была хороша и достойна.

В отличие от Яффит, Чериса не стала спорить и под одобрительные взгляды половины зрителей ушла в свои покои. Стражники и личная прислуга последовали за ней. Зато Яффит, кажется, решила сидеть возле своего шатра до победного. Она откинулась на ворох цветных подушек, разбросанных на шкурах, не спеша потягивая сок ириса вытянув стройные ножки, и млела от прохлады под широким опахалом в руках служанок.

Вечерело. Солнце неумолимо двигалось к горизонту. Утомленные за целый день зрители притихли. Советники размякли в своих креслах и вели неспешные беседы. Кажется, все уже признали победу за двумя девушками и ожидали, когда светило скроется окончательно и можно будет сорваться с места и спрятаться в прохладном нутре своих спален. Люди были уверены, что испытание больше никто не пройдёт, и не ждали чуда.

Лишь Ияр с ощутимым напряжением неустанно вглядывался в глухую стену и ждал.

– Акихар, твои войны готовы?

– Да. Как только объявишь победительниц и завершишь испытание, мы пойдём искать девушек.

– Следящие заклинания установлены на всех?

Акихар фыркнул:

– А как иначе? Доставим во дворец каждую, лекарь уже ожидает и сделает всё возможное, чтобы им помочь.

– Хорошо, – Ияр похлопал друга по плечу. – Иди, я должен подумать.

Но Акихар уходить не спешил:

– Подумать о той красотке? Уже горюешь, что она не нашла выход?

– Там три красотки, и обо всех я думаю одинаково.

– Хорошо, если так. Но, боюсь тебя разочаровывать, путь они уже не найдут.

– А я твоего мнения и не спрашивал, – огрызнулся Ияр и пошел по тропинке, ведущей к лабиринту, испытывая жгучее раздражение. Он знал, что друг прав, но отказывался в это верить и принимать. А больше всего переживал, что уже может быть поздно. Если лунная дева колдовала, то, возможно, она уже мертва. И тогда… а что тогда? Жизнь продолжится, испытания – тоже. Никто в этом мире не будет горевать о безродной, кем бы она ни была. А ему станет легче. Станет ли?

Ияр приложил ладонь к холодным камням и прислушался, уйдя в себя. Пытался нащупать, прочувствовать хоть отголосок её магии, тепла, но тщетно. Камень был глух и не выдавал своих тайн. Возможно, если бы не было завесы, его живая магия смогла бы пробить глухую стену. А так – только искры и потуги, от которых на лбу выступила испарина и пульсирующая боль сдавила виски. Он отошёл, проклиная лабиринт и всех, кто его построил. Мрачным взглядом окинул окружающих, что воззрились на него с любопытством, и, взяв себя в руки, замер каменным изваянием. Только глаза неотрывно следили за небосводом, отмеряющим последние секунды света. Вот уже прощальный луч мазнул по крышам шатров, по измученным, но счастливым лицам зрителей, по далеким дюнам с золотым песком… и тут стена пошла рябью, а в следующее мгновение из неё вывалились две девушки.

Глава 11

Оливия

Мазь с цветочным шлейфом, горькие травы и дым от курительных палочек. Рваные, хаотичные тени перед сомкнутыми веками. Вздохи и причитания, когда нежные девичьи пальчики наносят целебную мазь на обожжённую кожу. Тихие увещевания, что через несколько дней всё затянется. И – глухая злость, нетерпение, обвинения лекаря и его помощницы в нерасторопности, осуждение за то, что несколько дней – это очень много.

Потом – мрак, прохлада и касание уже других пальцев. Загрубевших, мозолистых, сильных. Ко лбу, к вискам, к шее. И неразборчивый шёпот, то ли ругательства, то ли молитвы. А после – долгий исцеляющий сон.

Проснулась я невероятно бодрой и отдохнувшей. С улыбкой на губах, как будто видела самый лучший в жизни сон, только вот ухватить его за хвост и погреться в его лучах не удалось: сон стерся из памяти, оставив лишь тёплый отпечаток.

– О, госпожа, вы очнулись! Хвала небесному покровителю!

Возле уха неприятно взвизгнули, и я поморщилась. Думала прикрикнуть на неугомонную служанку, что начала крутиться вокруг, пытаясь угадать мои желания, но не удалось: на меня, словно снежная лавина, накинулась Лора, желая то ли обнять, то ли придушить. В любом случае, я бы обрадовалась любому исходу. Хотела спросить, как она оказалась в моей спальне, но Ло выразительно изогнула бровь и поджала губы. Смешно. Было видно, что её распирает от эмоций и слов, но при свидетелях, тем более таких ненадёжных, как прислуга, открывать рот она не собиралась.

С боем прогнав прислужниц и отказавшись от лекаря, я плотно прикрыла за ними дверь и обернулась к измученной недосыпом, но счастливой Лоре.

– Наконец-то! Думала, ещё немного – и я сама выволоку этих девок за косы. Вот зануды!

– Не ворчи, – я вновь притянула подругу для объятий,