— Не обязательно уезжать, Лида. Я просто заехал, чтобы убедиться в том, что с Джимми все в порядке и он накормлен. В прошлый раз бедняга голодал два дня, пока Марго не додумалась сообщить мне о своем отъезде.

Дочка переводит на него свой взгляд, прекращает истерику и улыбнувшись произносит:

— Ура! Мы остаемся!

Лида.

Не знаю, чем я руководствуюсь, когда предлагаю Артёму Сергеевичу чай или кофе, но явно не логикой и здравым смыслом. У меня часто бывает такое, что я сразу говорю, а потом думаю и жалею о сказанном. И вот сейчас именно такой случай. Босс поднимает на меня свой цепкий взгляд и неожиданно согласно кивает. Он… чёрт, неужели он только что согласился?

— Чёрный, без сахара, — добавляет Артём Сергеевич с легкой усмешкой.

Словно мы сейчас на рабочем месте, а я его подчиненная, которая должна выполнять любые указания даже вне рабочего времени. Что же, сама виновата — никто меня за язык не тянул.

— Одну минуту, я только Полину переодену.

Артём Сергеевич разворачивается и уверенной походкой направляется в сторону кухни, пока я ловлю по гостевой комнате внезапно развеселившуюся дочь и напяливаю на неё домашнюю одежду. Господи, он остался. Ну почему он остался?! Ладно я ляпнула не подумав, но он — мог бы и не соглашаться в конце концов! Разве ему не нужно ехать по делам? Разве ему не нужно домой?

Выхожу из гостевой комнаты вся на нервах. Поправляю дурацкое голубое платье, которое надела только потому что оно очень удобное — свободное и длинное, чуть ниже колен. Купленное специально для прогулок с дочерью. Распускаю волосы по плечам и почему-то непроизвольно останавливаюсь у зеркала критично оценивая внешность в отражении. Бледная моль — вот как я могу охарактеризовать себя. Невзрачная, почти невидимая. Ещё и платье неудачного цвета — почти сливается со светлой кожей. И покрой совсем не мой — подчёркивает излишнюю худобу.

Полина неожиданно втаранивается в тумбу, которая стоит в прихожей, и вся косметика Риты тут же валится на пол.

— Дочь, я же просила тебя — веди себя осторожнее. Рита будет очень недовольна, если мы разобьем что-то из её косметики! Она просто больше не пустит нас к себе в гости.

— Хорошо, мамочка, — произносит Полина и спокойным шагом направляется в гостиную.

Ладно, сойдет. Ещё раз кружусь вокруг своей оси стоя у зеркала и неудовлетворенно кивая головой направляюсь на кухню. В конце концов переодеваться сейчас как минимум странно и глупо. Вдруг Артём Сергеевич подумает, что я ради него стараюсь?

Когда я прохожу в просторную кухню босс что-то сосредоточено щелкает в телефоне, а я тем временем начинаю изучать содержимое кухонных шкафчиков. Желтый чай, белый, зелёный, каркаде, африканский… Господи, Рита, неужели у тебя нет обычного чёрного?

— Помочь? — слышу низкий голос Артёма.

— Нет-нет, я уже нашла. Есть чёрный чай с бергамотом, — хвала небесам, нужная упаковка находится вовремя, словно моё личное спасение.

— Черный с бергамотом подойдёт, — кивает босс.

У меня всё валится из рук — сахар рассыпается по столу, кипяток проливается мимо чашки. Помимо того, что ты невзрачная, Лида, так ты ещё и полнейшая неумёха. Простой в приготовлении чай и тот заварить не можешь. Когда мне удаётся справиться с заваркой, я поворачиваюсь к Артёму Сергеевичу лицом и застываю на месте, потому что он смотрит на меня. Нет, не так. Он смотрит прямо на меня своими заинтересованными серыми глазами — внимательно исследует меня с головы и до ног, чуть дольше задерживаясь на… о, нет, верхние пуговицы моего голубого платья почему-то расстегнулись сильнее чем нужно, обнажая кружева белого лифчика. Я торопливо застёгиваю всё пуговицы на груди и ощущаю, как сильно пылают щёки, словно меня застукали за чем-то постыдным.

— Мам, — Полина показывается в дверном проёме и по интонации своего ребёнка мне становится понятно, что она уже что-то натворила. — Картина тёти Риты упала на пол. Сама. Случайно.

Что случилось с моим ангельским ребёнком и откуда взялась эта оживленная девочка, которая сметает всё на своём пути? В то, что картина упала случайно я верю с огромным трудом, но ругать не тороплюсь.

— Пойдем, я посмотрю, — неожиданно вмешивается Артём.

Он откладывает свой телефон на край стола и поднимается с места, удаляясь из кухни вслед за Полиной. Я невольно засматриваюсь на его широкие плечи, узкие бёдра и… красивую задницу в светло-синих джинсах. Впервые вижу его не в деловом костюме, не обнаженным (прикрытым только полотенцем), а обыкновенным мужчиной в простых человеческих вещах.

Пока дочка с Артёмом улаживают проблему, я достаю из контейнеров доставленную еду и ставлю её в микроволновку на разогрев. Когда босса рядом нет у меня неожиданно всё получается с первого раза — ничего не рассыпается и продукты не валятся с рук. Спустя пять минут решаю проверить как там Полина и Артём Сергеевич. Нашли ли они вообще общий язык и какой урон нанесла дочка квартире Светловой, в которой мы поселились временно.

— … Рита красивая, — сообщает дочка, разглядывая в руках портрет Марго.

Картина выполнена маслом — светлые тона, улыбающаяся Ритка на полотне в элегантном чёрном платье с приспущенной бретелькой. Кажется, несколько лет назад она хвастала тем, что её портрет захотел нарисовать известный художник Журавлёв. На нём она и правда получилась очень выразительной и похожей на киноактрису шестидесятых годов.

Я застываю в дверном проёме и наблюдаю за тем, как Артём включает перфоратор в розетку и кинув беглый взгляд на портрет жены отвечает:

— Твоя мама тоже очень красивая.

Он произносит это так невозмутимо и буднично, что я не сразу понимаю о ком идёт речь. Это я что ли красивая?! Ещё десять минут назад я смотрелась в зеркало и видела там серую тень, которая и отдалённо не напоминала красавицу. Возможно он сказал это только потому, чтобы порадовать ребёнка?

Артём включает перфоратор и за несколько секунд просверливает в стене дыру. Вешает картину на место, словно так и было, спрашивает у дочки ровно ли она висит и наконец замечает в дверном проёме меня. Сколько я так стою не знаю, но… ощущаю при этом какую-то особую атмосферу. Дружелюбную, наверное. Когда на душе безмятежно и уютно. Возможно это просто затишье перед бурей. А, впрочем, думать об этом я сейчас не хочу.

— Там чай остывает. И пицца, — смущаюсь и забираю Полину на кухню.

Когда мы усаживаемся за столом дочь болтает практически без умолку с набитым ртом. Я только и делаю, что прикрикиваю на дочку ощущая себя сварливой мамкой, которая орёт по поводу и без. Стараюсь не смотреть на Артёма и почти не ем свою любимую сырную пиццу, хотя в животе протяжно урчит от голода. Дождусь когда он уйдёт и оторвусь перед телевизором, закинув ноги на мягкий пуф.

— А ты завтра к нам приедешь? — неожиданно спрашивает дочка у моего босса.