По определению судебно-медицинского эксперта смерть мисс Кингшип наступила приблизительно в полночь. Ее тело было обнаружено сегодня в 7 часов 20 минут утра Виллардом Герне, мальчиком одиннадцати лет, в то время как он пересекал луг за рестораном Лилли и Доуна… Гордон Гант, диктор местного радиоцентра, знакомый жертвы, сообщил полиции, что она была сестрой Дороти Кингшип, которая покончила с собой, бросившись с крыши городской ратуши Блю-Ривера в апреле прошлого года.

Отец жертвы, мистер Лео Кингшип, президент известной медеплавильной компании, прибудет в Блю-Ривер сегодня днем в сопровождении своей третьей дочери Мэрион Кингшип.

«Глашатай», 19 апреля 1951 г., четверг.

УВОЛЬНЕНИЕ ГОРДОНА ГАНТА

Отстраняя Гордона Ганта от должности в радиоцентре, дирекция радиовещательной компании Блю-Ривер подчеркивала, что, «несмотря на многократные предупреждения, Гордон Гант продолжал злоупотреблять своей популярностью в роли комментатора, используя эфир для критики департамента полиции и доходя при этом почти до клеветы». Имеются в виду действия полиции при рассмотрении двойного убийства Кингшип-Пауэлл, которые вызвали у мистера Ганта повышенный и недоброжелательный интерес. Его критика полиции выражалась, мягко говоря, в нелестной форме, но, принимая во внимание, что для раскрытия двойного преступления до сих пор ничего не сделано, ей нельзя отказать, если не в уместности, то, по крайней мере, в обоснованности.

14

По окончании семестра Бад вернулся в Менасет. Он находился в состоянии полной депрессии. Его мать пыталась бороться с этим мрачным настроением, но вскоре сама поддалась ему. Их взаимное раздражение все возрастало, как пламя, передающееся от одной головни к другой.

Как-то в июльский день он достал из шкафа металлическую шкатулку и вынул из нее газетные вырезки, относящиеся к смерти Дороти. Он разорвал их на мелкие клочки и бросил в корзинку для бумаг. Подобным же образом он поступил с газетами, где описывалось убийство Эллен и Пауэлла. Потом стал перелистывать брошюры фирмы Кингшип, которые снова попросил выслать после своего знакомства с Эллен. Он собирался и их разорвать, но тут ему в голову пришла мысль, заставившая его улыбнуться. Дороти, Эллен…

«Вера, Надежда, и Милосердие», — подсказала ему память.

Дороти, Эллен и… Мэрион.

Он долго разглаживал слежавшиеся страницы брошюр, прежде чем вернуть их в шкатулку.

Присев у письменного стола, он взял листок бумаги и разделил его на две колонки. Первую из них он озаглавил За, вторую Против.

В первой он записал все, что ему говорила Дороти, а потом и Эллен о характере, вкусах и взглядах Мэрион, о том, как сложилась ее жизнь. Несмотря на то, что он не был знаком с Мэрион, он мог читать в ней, как в открытой книге. Она представлялась ему ожесточенной, одинокой и страдающей от своего одиночества…

Для второй колонки он так ничего и не нашел.

В этот же вечер он разорвал листок и, взяв другой, записал там все, что он знал о Мэрион Кингшип. В течение последующих недель он постепенно дополнил этот список, припоминая свои разговоры с Дороти и Эллен в ресторанах, на переменах, во время прогулок или на танцах. Из глубин его памяти всплывали все новые слова, а то и целые фразы.

По мере того как список становился длиннее, его настроение улучшалось. Иногда он вынимал листок из шкатулки просто для того, чтобы полюбоваться им и приходил в восхищение от собственной проницательности, находчивости и памяти.

«Да ты сумасшедший, — сказал он как-то себе вслух, перечитывая листок в сотый раз. — Совершенно сумасшедший», — снисходительно повторил он. Но в действительности он так не думал, а считал себя дерзким, отважным, блестящим.

— Я не собираюсь возвращаться в университет, — объявил он матери в начале августа.

— Как ты сказал?

— Я не вернусь в университет, а через пару недель уеду в Нью-Йорк.

— Но почему ты не хочешь закончить образование? — жалобно спросила мать, отбрасывая со лба седую прядь. — Ты нашел работу в Нью-Йорке?

— Нет, но найду. Мне нужно разработать одну мысль… вернее, план.

— Следовало бы сперва закончить курс, Бад, — взмолилась мать.

— Если из моего плана ничего не выйдет, я прекрасно смогу сделать это в будущем году.

— Но, Бад, тебе уже двадцать пять лет. Ты должен… тебе следовало бы сначала сдать экзамены, а потом уже искать подходящую должность. Так не может продолжаться…

— Как, по-твоему, речь идет о твоей или о моей жизни?

— Именно так отвечал мне твой отец, — тихо сказала мать, направляясь на кухню.

Он попытался читать какой-то журнал, не слышать шума льющейся в раковину воды, уговорить себя, что ему безразлично мнение матери, но его усилия были напрасны. Через несколько минут он зашел к ней в кухню.

— Послушай, мама, — сказал он убедительным тоном, — ты ведь знаешь, что я не меньше тебя хочу поскорее наладить свою жизнь. Я не стал бы оставлять университет без серьезных причин…

Она не отвечала, продолжая стоять у раковины спиной к нему. Тогда он сел у стола и продолжал:

— Если мне не удастся задуманное, то в будущем году я вернусь в университет, обещаю тебе, мама.

— Расскажи мне о твоем плане, — попросила она, оборачиваясь. — Может быть, это какое-нибудь изобретение?

— Пока ничего не могу сказать, — неохотно ответил он. — Я нахожусь в самом начале пути… Не обижайся…

— А нельзя с этим подождать до будущего года? — спросила она, вытирая руки.

— В будущем году может оказаться слишком поздно, мама.

— Меня огорчает, что ты со мной недостаточно откровенен.

— Мне самому хотелось бы тебе все рассказать, но это пока невозможно. Я даже не могу объяснить почему.

Она подошла к нему и положила ему руки на плечи, глядя на обращенное к ней взволнованное лицо.

— Надеюсь, что твоя идея хороша.

Он от всей души улыбнулся ей.

1

Мэрион Кингшип училась в Колумбийском университете — солидном учебном заведении, требующем от студентов упорной ежедневной работы и ничего общего не имеющем с игровой площадкой для великовозрастных детей, куда поступила Эллен. После того как она окончила его, ее отец не преминул вскользь упомянуть об этом факте в разговоре с директором агентства, занимающегося рекламированием продукции компании Кингшип. Ей была предложена должность редактора в этой фирме, но она отказалась и через некоторое время поступила, не прибегая к помощи отца, на секретарскую работу в менее значительное агентство, где ей пообещали поручать в дальнейшем редактирование несложных текстов, при условии, что это не будет мешать ее основным занятиям.