Охранник, морщась, встал, бросил на Гурова полный ненависти взгляд. Примерно таким же взглядом ожег Гурова и Веревкин. После этого оба резко повернулись и, затопав дальше, завернули за угол дома и пропали.

– Там с той стороны прокуратура, – объяснил Кружков. – У нас все рядом. Говорят, этот Веревкин с прокурором вместе на охоту ездят. Вопросы какие-то решать пошел. Между прочим, он злопамятный, Веревкин-то. Вы все-таки с ним поосторожнее!

– Ты, Кружков, я гляжу, миротворец! – сердито проворчал Гуров. – А я тебе так скажу – прощения попросим после победы. Прокурор у него приятель! Он еще моих друзей не видел…

Гуров внимательно посмотрел на своего спутника.

– Извини, старлей, но придется мне попросить тебя еще об одной услуге. Кстати, тебя это тоже в большой степени касается. Жильца тетки Костика помнишь?

– Конечно, помню, – сдержанно ответил Кружков.

– Он сказал, что уезжает, – напомнил Гуров. – А я вот подумал, чего это он собрался уезжать в тот самый день, когда его сосед на тот свет отправился? Нет ли тут связи?

– Да как мы это узнаем? – с облегчением сказал Кружков. Его, кажется, радовала невозможность проследить дальнейший путь человека, который жил у Петровны.

– Возможно узнаем, – мотнул головой Гуров. – Но не сразу. А пока нужно выяснить на железнодорожном вокзале, на автобусной станции – что тут у вас еще имеется? – уехал ли такой человек, как Шигин Виктор Дмитриевич. Не в службу, а в дружбу, сделай, а? Город у вас не такой великий, милицию, наверное, все-таки уважают... Наведайся, выясни, брал ли он билет. Но предварительно, конечно, загляни к Петровне, может, он еще там.

И опять Кружков не стал перечить.

– Думаете, жилец каким-то боком причастен?

– Есть такое подозрение, – ответил Гуров, вспоминая человеческую тень, бегущую под проливным дождем через ночной сад.

Виктор Дмитриевич никогда не страдал отсутствием аппетита. Даже в экстремальных условиях, даже обложенный со всех сторон, как волк, он не впадал в меланхолию. Наоборот, тогда он еще больше испытывал потребность в восстановлении сил. Эта особенность была заложена в нем от природы, но Виктор Дмитриевич и сам постоянно ее развивал. Он давно пришел к выводу, что нет на свете ничего важнее собственного здоровья. Можно дергаться из-за чего угодно, можно чего угодно бояться и на что угодно надеяться, но единственное, что по-настоящему важно – это здоровье. Не будет его – и на все остальное можно махнуть рукой.

Виктор Дмитриевич вошел в ресторан с забавным названием «Крыша», выбрал столик (ресторан был еще практически пуст) и заказал себе двойной бифштекс с картошкой, салат, борщ и сто пятьдесят граммов водки. Он вполне мог обойтись сейчас и без нее, но не хотелось обижать официанта. Когда принесли заказ, Виктор Дмитриевич неторопливо выпил и принялся хлебать борщ. Утолив первый голод, он сделал паузу и, достав из кармана мобильник, позвонил Шведу. Объяснил, где находится, и тут же отключился, чтобы не слушать упреков, которые Швед был готов обрушить на его голову. Тот целый день пытался разыскать его, звонил, дергался, но состыковаться им до сих пор так и не удалось. Немудрено, что Швед был, как на иголках.

Примчался он раньше, чем Виктор Дмитриевич успел покончить с бифштексом. Раздраженный, бледный, в хорошем сером костюме и в галстуке с серебристой полоской, он быстро прошел через зал и с шумом уселся за столик.

– Быстро ты! – удивился Виктор Дмитриевич. – Не думал, что от кладбища можно так быстро сюда добраться.

– Я не оттуда, – буркнул Швед. – К твоему сведению, нас всех мягко попросили убраться. Я снял номер в гостинице. Это всего в трех кварталах отсюда.

Виктор Дмитриевич перестал жевать.

– Булавин вас выставил? – изумленно спросил он. – Всех, что ли?

– Практически, – мрачно сказал Швед. – Все, конечно, было культурно, но на грани хамства. Сослались на нездоровье. Но я уверен, со здоровьем у живописца все в порядке.

– А что же тогда?

– Он спрашивает у меня – что! – чуть ли не срываясь в крик, отреагировал Швед. – Он спрашивает! Все из-за твоих художеств...

– Не ори! – негромко перебил его Виктор Дмитриевич, оглядываясь на редких посетителей ресторана. – Хочешь, чтобы на нас обратили внимание?

Швед умерил тон, но губы его дергались, будто через них пропускали электрический ток.

– Они там почуяли, что что-то неладно! – просвистел он шепотом, наклоняясь прямо к самому лицу собеседника. – Ты вообще соображаешь, как накуролесил? А я ведь тебя предупреждал!

– Чем ты недоволен? – спросил Виктор Дмитриевич, хладнокровно цепляя на вилку кусочек хорошо прожаренного картофеля. – Надгробный камень я уничтожил, даже следов не осталось. И еще кое-что сделал...

– Вот я про это кое-что и хочу тебя спросить! – зашипел Швед. – Ты совсем с катушек съехал? Ты что себе позволяешь? Ты знаешь, что сегодня утром кое-кто кинулся в милицию с заявлением насчет нападения на жилище художника?

– Да знаю я! – поморщился Виктор Дмитриевич. – Лучше тебя знаю. Знаю, кто обращался к ментам, знаю, с чем обращался, знаю, кого искал, и знаю, кто этим занимается. Это всего-навсего участковый. По досадной случайности этот старлей сумел как-то определить, кому принадлежит кроссовка, потерянная на месте преступления. Шерлок Холмс местного разлива! Пришли искать Костика, владельца кроссовки...

– Какого еще Костика?

– Дорогой мой! Ты разве не в курсе, что у той бабы, к которой ты меня направил, есть племянник?

– Ты его подключил, что ли? Он знает, чем ты занимаешься?! – с ужасом спросил Швед. – Нет, у тебя точно с головой не в порядке. А если его возьмут? Если допросят?

– Во-первых, он знать меня не знал, – заявил Виктор Дмитриевич. – Во-вторых, его уже никуда не возьмут. Разве что на кладбище. В-третьих, раз вас всех попросили съехать, значит, мы все-таки своей цели добились. Старику стало не по себе!

– Черта с два! Я тебе говорю – старик в прекрасной форме. Он что-то задумал. Его зацепило надгробие, и он сник. Но своими выходками ты только опять раззадорил его. Он собирается что-то предпринять... Но я не понял, что ты такое сказал насчет этого щенка. Каким образом ты его подписал на поджог? И он что, мертв? Что значит – его никуда не возьмут? Ты его пришил, что ли? Я ничего не понимаю!

– Слушай сюда! – тихим злым голосом произнес Виктор Дмитриевич. – Я сумел заинтересовать одного парнишку из той же компании, в которой тусовался этот самый Костик. Подбросил ему деньжат, объяснил задачу... Но пацаны перестарались. Переборщили. Глупые еще. Правильно, участковый на них вышел, но не успел задать ни одному из них ни одного вопроса. И теперь уже не успеет. Я их действительно замочил. Всех четверых. Всю их тусовку.

– Что? – у Шведа едва не отвалилась нижняя челюсть. У него даже голос пропал.