– Юрич?

– Чего тебе?

– А… мы что, уже… все?

– Что все?

– Ну, это… придем скоро? Куда-нибудь выйдем?

– Выйдем, – буркнул я. – Как придем, я скажу.

Эдик обиженно фыркнул, но промолчал. Я не обратил на него никакого внимания, хотя в другое время обязательно бы пошутил. В отличие от Эдика, в голосе которого я уловил зародыш настоящего человеческого счастья, я не был настроен так оптимистично. Тропа, по которой мы шли, из еле заметной постепенно стала приобретать очертания горной дороги. Она огибала большие камни, вилась между отрогами, а в том месте, где нам пришлось перейти ручей, уже ставший довольно широким, между берегами было перекинуто два мокрых почерневших ствола лиственницы. Здесь уже можно было встретить людей. Что меня и настораживало. Согласно тактике противодействия диверсионных групп, именно на обратной дороге рекомендуется устраивать засаду. Психологический расчет очевиден и срабатывает всегда. Поэтому я несколько замедлил шаг, стал более внимателен и насторожен. Ведь наше путешествие еще совсем не закончилось. Вполне возможны неприятные сюрпризы. На месте моего противника я так бы и поступил.

Эдик, понимая, что мы выходим к большой реке, заметно оживился.

– Ну, хорошо, Юрич, – забормотал он за моей спиной, – сначала мы закатимся в кабак. Никакого мяса! Я стал вегетарианцем после общения с тобой. И после этой проклятой тушенки. Какая гадость, эта ваша заливная рыба…да, кстати, рыба! Мы закажем суши, Юрич! Ты ел суши?

Он не дождался моего ответа, но это его совсем не обескуражило.

– Ух, вещь! Тонкие такие ломтики макаешь в соус… жуешь… перчик по вкусу… соль, – он явственно причмокнул губами несколько раз, представляя, видимо, давно забытый им вкус этого экзотичного блюда.

– Я не ел суши. И не тянет, – остановился я. – Помолчи.

Эдик поперхнулся и недоуменно замолчал.

– Ничего не слышишь? – поднял голову я и обвел глазами покрытое легкими перистыми облаками небо.

– Н-нет.

– Вертолет, что ли.

Эдик закрыл рот и принялся оглядываться. Я вслушался. Тишина, к которой мы уже привыкли, не нарушалась ничем, кроме тоненького посвиста ветра, который разгонялся в ущелье, как вода по наклонному желобу, чтобы при выходе на равнину мощно и ровно дуть целый день.

– Странно, – пробормотал я.

– Показалось! – уверенно произнес Эдик. – Это ветер. Пошли, Юрич.

Он даже слегка подтолкнул меня в спину. Я постоял еще немного, но ничего подозрительного не услышал. Эдик нетерпеливо кашлянул и переступил с ноги на ногу. Я пожал плечами и двинулся дальше.

Спустя некоторое время я уже отчетливо услышал приглушенный расстоянием рокот вертолетного двигателя. Даже не рокот, а еле уловимую вибрацию в ушах. Рассматривать небо я не стал.

– Эдик! – оглянулся я. – Где-то «вертушка» ходит! Вон туда, быстро! – Мы подбежали к невысокой гряде, торчавшей рядом с тропой, словно обломанные зубья каменной расчески, и спрятались за морщинистыми скальными обломками. Спустя минуту я увидел вертолет. Он выплыл из-за скал отчетливой черной точкой на голубом небе. Машина сделала небольшой круг, перелетев ущелье, потом развернулась и пошла над водоразделом.

– Давай за мной, боец!

Я взглянул на небо еще раз, прикидывая расстояние, и метнулся в заросли кустарника. Под их плотными, кое-где сросшимися, запутанными кронами можно было остаться незамеченными. Эдик упал рядом и неловко вывернул шею, высматривая вертолет.

– А может, – зашептал он мне на ухо срывающимся шепотом, – может, это меня ищут?

– Тебя, конечно. Что ты шепчешь? Все равно не услышат, – ответил я в полный голос. – Курточку свою красную сними. Быстро!

Эдик торопливо сорвал дорогую куртку, уже изрядно испачканную, и оглянулся.

– Под себя спрячь. И голову пригни.

Вертушка с характерным чавкающим звуком винта проплыла метрах в трехстах над нами и скрылась за гребнем горы. Я посидел еще немного, но больше ничего не услышал.

– Контрольный облет, – пробормотал я. – Выходим.

Мы выбрались из зарослей и двинулись в прежнем направлении.

– Интересно, кто это мог быть? – спросил Эдик.

– Я не знаю. Кто угодно.

– А вдруг… вдруг это отец меня ищет?

– Может быть.

Эдик шумно вздохнул.

– Не расстраивайся ты так, парень. Все равно скоро выйдем куда-нибудь. Вдоль ущелья идет дорога, по ней на попутке доберемся до ближайшего жилья. А в вертушке мог быть кто угодно.

Эдик согласно промолчал, оценивая ситуацию, а потом завел свою песню снова.

– А потом мы снимем сауну! – забубнил он. – На день! Нет, на два! Пока я не отпарюсь и отмоюсь от вашей грязи. Боже мой, какой же я грязный! Все чешется, – и он ощутимо поскреб пальцами по футболке. – А еще мы возьмем девочек! О, как я соскучился по этому делу! Ты знаешь, как надо выбирать девочек, Юрич?

– А тебе не кажется?

– Их надо выбирать по взгляду! У девушки должны быть глаза с такой… эээ… сумасшедшинкой. Это говорит о ее темпераменте. Так вот, когда мы их закажем, то выбирать буду я, а потом…

– Заткнись, боец.

Эдик обиженно засопел и заткнулся. Но желание поговорить было непреодолимым.

– А ты женат, Юрич? – поинтересовался он осторожно после пары минут молчаливого хода.

– Конечно.

– О! – снова оживился Эдик. Он догнал меня и пошел рядом, заглядывая мне в лицо.

– И давно женат?

– Двадцать пять лет.

– Ничего себе! – искренне изумился Эдик и взглянул на меня с каким-то новым выражением. – И ты… эээ… ну…

– Ну что ты сопли жуешь?

– А ты… эээ… любишь ее?

Я усмехнулся и повернулся. Эдик напряженно и внимательно смотрел в мои глаза.

– Что, боец, проблема с этим у тебя? Девчонка есть, вроде все хорошо, но ты в глубине души понимаешь, что что-то здесь не так, что как-то все должно быть по-другому?

– Ну, вообще-то… – парень ненатурально кашлянул и отвел глаза. – Понимаешь, Юрич… девчонка-то есть. И нравлюсь я ей. И все такое. Я уже серьезно подумывал, чтобы… эээ… жениться. И отец поддерживает. Я даже удивился, чего он так. Но вот чего-то не хватает в наших отношениях, что ли… тут ты опять прав, черт бы тебя взял!

– Ты как будишь ее по утрам?

– Чего?! – недоуменно воззрился на меня Эдик.

– Ты меня плохо слышишь, солдат?

– Как я ее бужу? – задумчиво пробормотал мой спутник и крепко призадумался. Этот процесс настолько отвлек его, что он не заметил выступавший из-под земли корень. Эдик запнулся и едва не пропахал носом щебенку. Я придержал его за локоть. Эдик досадливо мотнул головой и выругался.