Эльвира

– В целом, кризис миновал, – отчитывается перед нами, а скорее даже перед Шамилем врач, – но я рекомендовал бы держать руку на пульсе. Некоторые симптомы могут проявиться позже, так что сами понимаете…кхм…

Седовласый мужчина кашляет, не решаясь больше смотреть на Галаева.

– Что? – растерянно спрашиваю уже я, прослушав почти все, что сказал врач.

– Пока все хорошо, – говорит уже мягче мужчина, скорее стараясь успокоить меня.

– Так мы можем забрать ее? – говорю со страхом.

Он только кивает, рассеянно осматривая нас двоих: дрожащую меня и хмурого Шамиля. И это моя вторая проблема, менее важная, но представляющая угрозу для нас троих: меня и моих близнецов. Даже мысленно не решаюсь сказать «наших».

– Иди, – подталкивает меня отец моих детей к палате, – собирайся.

Гулко сглатываю, но подчиняюсь. Мышцы ног сводит от страха, но я передвигаю ими, боясь будущего. Что будет после того, как мы выйдем из больницы? Меня выкинут? А как же детки? Когда прихожу в палату, там уже давешняя медсестра пеленает сына.

– Ну, что, мамочка? – делает последний штрих и оборачивается на меня, сидящую у краешка кровати. – Одевайся, скоро уже выписка.

Растерянно оглядываю стены после ее слов, взгляд мечется то на выход, то на тумбу. Секундная пауза. Подлетаю, а точнее еле-еле подползаю улиткой, и беру вещи, переодеваюсь за ширмой. С облегчением оглаживаю ткань. Это мои вещи. Вот только за время пребывания в этом месте я похудела, вон как все висит на мне, словно на вешалке. Женщина сразу суёт мне в руки ребёнка, и это сразу помогает мне максимально сосредоточиться и быть «здесь и сейчас». Умиротворяет. Самое лучшее время моей жизни.

– Готова? – неожиданно появляется в дверях Шамиль.

Вздрагиваю, но к счастью, малыша не роняю.

– Д-да, – собираюсь с духом и выпаливаю: позволь мне остаться с ними, им нужна ма…

– Ты будешь жить у меня, – резко говорит он одновременно со мной.

Мы оба замолкаем. Глотаю слюну и отвожу взгляд, затем смотрю на него с благодарностью. Не знаю, что движет им, но это сейчас то, что мне так нужно. Внутри тлеет маленький росток признательности. Нет. Я не обольщаюсь на его счет, но последнее время было таким насыщенным на отрицательные эмоции, что сил на борьбу временно у меня нет. Передышка, так необходимая и благословенная.

– Идём, – говорит он, оглядев меня с непонятным выражением лица.

Выходит первым. Я иду следом и в коридоре вижу, как ему на руки передают крохотное запеленатое тельце. Сердце грохочет, в ушах звон.

– Все? – даже самой не верится, что после многих дней нас все же выписывают.

– Машина уже ждёт, – резко бросает Шамиль и, удобнее перехватывая девочку, идёт к выходу, – Макс, ты замыкаешь!

Мне остаётся только идти за ним. Вот только спину мне прожигает чужой неприятный взгляд. Оборачиваюсь на полпути. Глаза его помощника неприятно сощурены, смотрят, словно с недовольством и… Нет. Показалось.

До дома мы едем в полной тишине. Сын у меня в руках, дочка же у Шамиля.

– Вера, – шепчу еле слышно, но вдруг ловлю на себе напряженный взгляд мужчины.

Он молчит, но смотрит на меня как-то странно. Я же отворачиваюсь, не в силах выдержать этот тяжелый, давящий взор.

– Приехали, – говорит он, когда машина останавливается у входа в дом.

Мы молча выходим, кто-то помогает мне спуститься с этого внедорожника, я же иду внутрь, словно сомнамбула. Нас кто-то встречает, ведут в какую-то новую комнату, в которой я с удивлением узнаю уютно обставленную детскую.

– Это, – глазами обвожу голубые стены, кроватку в виде машинки и кучу игрушек для мальчиков в углу, затем мычу сквозь губы, – понятно…

Неужели никого не волнует моя девочка? Тогда зачем ему было бороться за ее жизнь? Размеренно дышу, наблюдая за тем, как демонстративно суетится Хаят со своей помощницей, показывая все, что успели накупить и сделать до нашего приезда из клиники.

– Почему кроватку не заменили? – спрашивает напряженным голосом мужчина, ровняясь со мной плечами.

Озвучивает и мои собственные мысли, вот только я стою молча, словно язык проглотила, он же не сдерживается в своей агрессии. Когда-то я мечтала, чтобы у меня был такой муж, а сейчас…Впрочем, смысла думать об этом нет.

– Простите, господин Шамиль, – склоняет голову главная работница, – с минуту на минуту установят. Произошла задержка в связи с пробками.

– Ты знаешь, как я отношусь к такому, Хаят, – хмурится, чувствую это, даже не глядя на него.

– Этого больше не повторится, – подобострастно отвечает, а затем они ретируются.

Пока я с детьми сижу в спальне, в которой долгое время была пленницей, слышен легкий шум со стороны детской. И когда все заканчивается, сама не замечаю, как устраиваю детей удобней в их общей кроватке. Рядом стоит кровать, на которой я устраиваюсь, чтобы покормить раскапризничавшегося сына. Думаю, спать я теперь буду тут, рядом со своими кровиночками. И плевать, что на этот счет думает ОН.

– Вот так, милая, – слышу неожиданно его мягкий голос.

Шокированно застываю, глядя на то, как качает на руках девочку Галаев. Такой огромный он и такая маленькая она, совсем крошечный кулечек. Никогда бы не могла подумать, что он может быть таким нежным, что ли. Совсем не ассоциируется с его суровым образом.

А на следующее утро меня ждет неприятный во всех смыслах сюрприз.

– И где она? – слышу поутру чье-то мужское рычание.

Дети мирно спят, я же стою возле двери, напряженно вслушиваясь в чужой разговор внизу. Сердце колотится, готовое выпрыгнуть из груди. Ощущаю витающее в воздухе напряжение, стараюсь унять бешено колотящийся пульс, но расслышать чужие слова отчетливей не могу, слишком нервничаю.

– Не твое… – доносится до меня вроде как голос Шамиля, затем он что-то быстро-быстро говорит на каком-то незнакомом языке.

На своем балакают, догадываюсь, и все же решаюсь выйти из комнаты ближе к лестнице. Не то чтобы меня гложет любопытство, но точно знаю, что речь идет обо мне.

– Стыд потерял…совесть…посмотри на него… – женский голос слегка визглив и безмерно возмущен.

Затем слышится звук звонкой пощечины, отчего я отшатываюсь от перил, прижимая ладонь ко рту.

– Успокойся! – рычит на женщину гость, – нам нужно поговорить спокойней.

Слышу усталый вздох, вот только Шамиль подозрительно молчалив. Такой, как он, не спустил бы такое ни одному человеку, а уж женщине и подавно. Кто же тогда внизу? Кто обладает такой властью над ним, что способен так унижать этого бандита?

Подхожу ближе к перилам, слегка прячась за стеной, так, чтобы меня не было видно, и застаю троицу чуть дальше у окна. Мужчина, как две капли воды похожий