разговор, давая всем нам передышку и своеобразную отсрочку.

Дальше мы с отцом обсуждаем клановые вопросы и бизнес, женщины же молчат, как и принято у нас в роду. И если мама делает это из уважения, то Эльвире просто не интересно ничего из того, что касается нашей семьи. Когда обед заканчивается, она пулей вылетает из столовой, и мне кажется, что я даже слышу поспешный стук шагов по лестнице.

– Что за неуважение, – презрительно кривится родительница.

Отец же поддакивает ей.

– Ну, что, теперь мы можем поговорить, наконец? – обращается она уже ко мне, – я уже устала ждать.

– Свадьбы с Мадиной не будет! – огорошиваю ее, судя по ее раскрытым и шокированным глазам.

Отец грозно рыкает и пыхтит, словно бык, вот только сказать ничего не успевает. Я опережаю их обоих, чувствуя на этот раз себя хозяином положения.

– У него скоро родится сын! – ставлю точку в их возмущениях.

От моих слов у них на лицах четко прописан шок и недоверие, вот только моя серьезная мина не предполагает шуток, так что вскоре отец хмурится, складывает в недовольстве руки на груди.

– Рассказывай, – мрачно садится снова на стул.

Мама следует его примеру, вот только пододвигает свой ближе и хватается за отцовскую ладонь, словно в поддержке. От моего дальнейшего повествования их лица еще больше смурнеют. Видно, что все это им не по душе. Подрыв доверия на лицо.

– Он ни словом не обмолвился, – кусает губы мать.

– Мы не лучше, – дергает головой Саид, – в любом случае, теперь у тебя есть наследник…

Не договаривает, трогает в тревоге морщинистый лоб.

– На бизнес их семейства можно не рассчитывать, – усмехаюсь, чувствуя довольство.

– Даже если родится сын, – вскидывает он голову, барабаня при этом пальцами по столу, – он слишком мал, к тому моменту, как подрастет, многое может поменяться.

От того усердия, с каким отец пытается найти плюсы этого брака, внутри меня тлеет раздражение и досада.

– Нет! – говорю категорично, но отец качает головой, что выводит из равновесия сильнее.

– Просто так договоренности не расторгнуть, – упирается рогом, человек он старой закалки, так что я не удивлен, – это вопрос чести, так что не вздумай без причины опозорить наш род!

Несмотря на его категоричность, давлю в себе улыбку. Я понял и услышал тебя, отец. Едва заметно киваю, так, чтобы заметил только он. Мама же облегченно откидывается на спинку своего стула.

– Ну, слава Богу, – прикрывает глаза и прикасается ко лбу тыльной стороной ладони, – что-то я устала, пойду, прилягу, – встает, затем смотрит на меня, – после отдыха покажешь мне детей, Шамиль, больше я возражений не приму!

И уходит, не дожидаясь ответа с моей стороны. Но я не против, все же это ее внуки.

– Все должно быть чин чином, сын, – дает наказ напоследок отец и уходит следом за своей женой.

Как только они уходят, я ухмыляюсь и иду к лестнице. Пора навестить эльфа и поговорить, наконец, наедине.

* * *

Эльвира

Сижу на кровати и стараюсь унять все еще колотящееся сердце. Вся эта безумная ватага с родственниками Галаева изрядно вымотала меня, так что я даже поесть нормально не смогла. Трогаю урчащий желудок и морщусь. Даже в этом вопросе постоянные проблемы.

– Фаина, – зову девушку, что зорким взглядом следит за детьми, которые спокойно и мирно спят, – сходи, пожалуйста, вниз, попроси принести мне еды в комнату.

Не знаю, распространяются ли ее полномочия на эту сферу, но мне отчаянно нужен союзник или хотя бы человек, что не будет доставлять мне неудобства и чинить препятствия.

– Да, конечно, – кивает она, к моему облегчению, и идет выполнять мою просьбу.

Не успевает пройти даже пять минут, как следом в комнату без стука чуть ли не с ноги входит Шамиль. Вид у него донельзя довольный, на губах играет полуулыбка.

– А теперь, куколка, поговорим, – окидывает меня горячим взглядом, особо задержавшись на пышной груди, округлившейся еще больше после родов, и закрывает дверь на замок.

Щелчок щеколды заставляет меня вздрогнуть от легкого испуга. Делаю шаг назад, но упираюсь в кровать. Он делает шаг ко мне, затем еще один и еще, быстро приближаясь и заставляя меня нервничать сильней.

– О ч-чем? – совершенно забываю обо всем, настолько подавленно ощущаю себя под его давящим темным взглядом.

Он встает настолько тесно ко мне, что нависает, полностью закрывая обзор на выход.

– О нас, – говорит он спокойно, у меня же в ушах звон, мешающий расслышать его интонации.

Сглатываю, не поднимая взгляда выше его волевого подбородка. Вижу, как дергается мужской кадык, как бьется жилка на крепкой шее.

– Я бы хотела, – поперхнувшись, кашляю, – посмотреть свидетельства о рождении снова.

Он молчит после моей просьбы, словно раздумывает, достойна ли я этого. Но это всего лишь мои мысли, помноженные до предела тревогой и страхом.

– Позже, – говорит отрывисто и резко, затем берет ладонью мой дрожащий подбородок.

Чувствую, как ноги мои практически не держат, но поднимаю взгляд выше, вынужденная подчиниться его желанию.

– О договоре том забудь, кукла, – ловит взглядом мои глаза и гипнотизирует, не отпуская ни на секунду, – мы заключим с тобой новый.

– К-какой? – ненавижу себя за дрожь в голосе.

И ситуацию эту, и его тоже ненавижу. За то, что загнал меня в угол. За то, что не дает права выбора и удерживает в четырех стенах насильно. Горечь подкатывает к горлу, дыхание перехватывает в ожидании ответа. А следующие его слова настолько неожиданны, что я всхлипываю. Не от счастья, от разочарования… Дикого, первобытного, разрывающего меня надвое…

– Я записал тебя матерью, – наклоняется ближе и шепчет практически в губы.

Его дыхание опаляет мою кожу, заставляя ее гореть от этой близости.

– Спасибо, – сглатываю ком в горле, ощущая сухость во рту.

– Но…, – трогает мои волосы, перекатывает локон между пальцами, затем смотрит мне в глаза, казалось, в самую суть души, – ты будешь жить здесь, воспитывать детей, – прикасается пальцем к моим губам, – считай, что все твои прошлые грехи оплачены рождением детей, но…если снова вздумаешь доставлять проблемы…

Он оставляет за собой многозначительную паузу, давая мне самой додумать, что будет после. Облизываю машинально обветренные губы и трогаю себя за шею в защитном жесте. Его слова оглушают, настолько неожиданны для меня, приготовившейся отражать его нападки и пытаться вымолить возможность быть рядом с ними. А тут…все решилось само собой…Вот только Гриша…бедный мой Гриша…

В этот момент наши молчаливые переглядывания прерывает стук в дверь.

– Да? – рычит он на неизвестного.

– Шамиль Саидович, – неожиданно робкий голос Хаят, – госпожа Ажар отдохнула и желает увидеть детей.

Мужчина слегка поворачивает голову