с ужасом отметил, что барышня, судя по всему, была изрядно пьяна. Что та и не преминула тут же подтвердить:

– Пардон, господа хорошие, выпимши мы. – Она снова икнула и потянулась за пустым стаканом. Иноверцев терпеливо наполнил его из графина. Девица выпила, вытерла тыльной стороной ладони губы, смазав кроваво-красную помаду. – С дролечкой мы вина казенного выпили. От него и помутнение на него нашло, должно быть. – Филиппов, с брезгливостью глядя на испачканное тушью и помадой довольно милое молодое лицо, крикнул в дверь: – Дежурный! – И когда в дверь просунулась усатая голова в белой фуражке, указал на нетвердо сидящую на стуле Миронову: – Отведите в уборную, пусть умоется и приведет себя в порядок.

– Пока мадемуазель Миронова пытается вернуть себе относительно достойный вид, коротко обрисую ситуацию. Около полутора часов назад в публичный дом некоей Шелли Кодовской, – Филиппов подсмотрел в исписанный листок, – на Коломенской улице заявился посетитель. По описанию – наш клиент. Уединился с госпожой Клотильдой – так себя на работе именует Миронова – в номере. По прошествии буквально четверти часа на истошные вопли барышни прибежала прислуга, выломали дверь, но увидели лишь спину человека, выпрыгивающего в окно. Им Миронова рассказала, что клиент сначала угостил ее вином, а потом вдруг накинулся с ножом. Заведение у мадам Кодовской респектабельное, насколько вообще уместно использовать это слово в отношении подобных мест. Так что полицию вызвали сразу. Пострадавшую доставили сначала в участок по месту нахождения борделя, но когда поняли, что имеют дело с нашим душегубом, связались с Аркадием Дмитриевичем, а тот уж вызвал меня. Детали предстоит выяснить уже совместно.

– Что-то уж больно пьяна госпожа Клотильда. Когда она успела за четверть-то часа? – хмуро буркнул Маршал. – Анцыферова не нашли?

Филиппов отрицательно покачал головой:

– И в «Квисисане», и у его дома дежурят. Но пока не объявлялся.

Дверь отворилась, вошла Миронова. Девушка, как сумела, пригладила растрепанные волосы, смыла косметику. Глаза пьяно блестели, но смотрели уже более осмысленно. С первого взгляда было ясно, что она полностью подходит под составленный портрет жертв – стройная, с почти что мальчишеской фигурой, невысокая, темноволосая. Она опустилась на предложенный Маршалом стул, скромно положила руки на обтянутые юбкой колени.

– Рассказывайте, Евдокия Григорьевна, что с вами сегодня приключилось? – Филиппов кивнул Иноверцеву, тот обмакнул перо в чернильницу.

– Так чего ж тут рассказывать, все уж за меня рассказали, – угрюмо проговорила девушка, но тут же продолжила: – Зашел в комнату мужчина. В пальто длинном, в шляпе. С бородой. Достал бутылку, открыл своим ножом. Я бокалы подала. Выпили. Я, правда, уже нетрезва была. Трудно мне трезвой что-то в последние дни. Он говорил много. Да я не больно-то слушала. Спрашивал, почему не улыбаюсь ему, кажется. Какие тут улыбки? – Она хмыкнула, попросила воды. – Потом еще выпили. Чего, говорю, пальто-шляпу не снимаешь, несподручно одетым-то в нашем заведении быть, время зря идет. Погоди, отвечает, не время пока. Закусить попросил. Я к буфету обернулась, у нас для таких случаев хранится какая-никакая еда. Смотрю в стекло, а он встал и за мной, и нож в руке. Я повернулась и сразу орать начала. Потому что помнила про убитых-то, извещала полиция. Он сразу в окно и сиганул. Вот и весь рассказ.

– Узнаете его, если снова увидите? Или по карточке?

Барышня пожала плечами:

– Не знаю. Не глядела я на него. Да и он как сел, так и скрючился весь, как горбун нотрдамский, шляпу опустил, глаз не видать. – Маршал удивленно приподнял бровь при упоминании нотрдамского горбуна, Миронова грустно улыбнулась в ответ: – Удивительно от продажной девки про такое услышать? Разная у всех судьба, господин полицейский. Разная.

– Ну как кто с ударами судьбы справляется, мы сейчас обсуждать не станем. А лучше скажите нам вот что. – Филиппов достал из кармана складной нож, выдвинул лезвие. – Похож этот нож на тот, с которым на вас напал этот господин?

Миронова взялась за протянутую рукоять, повертела в руках:

– Ну если не тот же самый, то очень похожий.

Тогда Владимир Гаврилович выложил перед ней на стол фотографическую карточку, сделанную после допроса Анцыферова:

– Присмотритесь, Евдокия Григорьевна. Может быть, все-таки узнаете вашего сегодняшнего гостя?

Девушка поднесла снимок к глазам, всмотрелась в изображение, вернула портрет на стол:

– Не знаю я, господа полицейские. Говорю же, нетрезвая была, а он и шляпы не снял, лицо прятал. Вы эту карточку лучше управляющей нашей покажите, может, она опознает.

Когда Миронову увели, Маршал сел на ее стул, пододвинул одним пальцем фотографию Анцыферова Филиппову:

– В лавке Бажо надо эту карточку показать. Если он вчера обронил нож, а сегодня с таким же совершил новое нападение, то приказчик точно его должен был запомнить. Не сотнями же у них эти ножи покупают.

Филиппов устало потер переносицу:

– Конечно, утром с вами туда вместе можем съездить. Но мы показывали эту фотографию всем работникам лавки после нападения на Зину. Они Анцыферова признали, он у них не только эти ножи покупал. Но они его не видели уже больше месяца. Да, возможно, у него где-то был припрятан другой нож. Может, и не один, хотя и странно это, конечно. В квартире мы у него никаких тайников не нашли. Аркадий Дмитриевич. – Филиппов повернулся к Иноверцеву: – Пошлите за управляющей на Коломенскую. Может, хоть она лицо нашего изувера видела.

Глава 16. Агата

Константин Павлович шел пешком домой, подставляя лицо ночным сквознякам выходящих на Невский улиц и переулков. В полуночной прохладе уже чувствовались ароматы приближающейся осени: от воды несло травяным болотным духом, смешанным со спелым запахом прелых листьев. Под бдительным взглядом городового Маршал остановился на середине Аничкова моста, закурил, глядя на дальний маяк Михайловского замка.

Управляющая Анцыферова не узнала. Но и не стала утверждать, что это был не он. Тоже сослалась на надвинутую шляпу и на деликатное отношение к клиентам.

По каменному настилу прочеканили уверенные подкованные шаги, послышалось осторожное покашливание:

– Вы вот что, сударь. Ежели топиться намереваетесь, то ступайте отсюда подальше, мне за вас отвечать желания нет.

Константин Павлович недоуменно посмотрел на плечистого городового. Неужели у него такой обреченный вид?

– Нет, господин полицейский, топиться мне еще рано.

Отбросил окурок, зашагал дальше вверх по проспекту. Остановился у веселого заведения «Квисисана», огляделся по сторонам, отметил наметанным глазом двух одинаковых с виду господ в пролетке на другой стороне проезжей части, не сводящих глаз со входа в ресторан. Время от времени те, заметив какое-либо оживление у дверей, сверялись с чем-то в блокноте – видимо, с фотографией Анцыферова. Удовлетворенно кивнув, Маршал