дворики присыпали песком серого цвета, заставили ветками деревьев. Это чтоб старые позиции не сильно отличались от остальной местности, и не выглядели покинутыми.

Прошло некоторое время, налетов не было, стрельбы артиллерии тоже, разведка движения противника не отмечала. Мирно! Благодать! А расслабляться-то нельзя. Приступили к проведению занятий по управлению огнем без использования радиосвязи. Ежедневно проходили тренировки разведчиков на наблюдательных пунктах. В общем, все как всегда, с поправкой на возможность ведения огня по реальным целям. Хотя и тренировки-то шли по реальным целям. Других просто не было смысла выдумывать.

А реальный огонь дивизион действительно вел. Был случай, когда разведка дивизиона засекла в приборы странные дымы, поднимавшиеся вертикально вверх и разворачивающиеся как бы в обратную от Каамы сторону. Дымы эти располагались как раз вдоль шоссе. Расстояние было больше 30 километров. Сообщили о дымах комбригу, а в это время на КП был советский специалист по ремонту бронетанковой техники, из округа. Так они оба моментально приехали на НП дивизиона и убедились в наличии дымов. Оказалось, что так дым выбрасывают двигатели юаровских танков «Элефант»[15]. Насчитали больше 50 дымов. По всей видимости, это был танковый батальон буров. И этот батальон разворачивался от Каамы на юго-восток, на Шангонго. Стали ждать, когда эти дымы все вытянутся вдоль шоссе. А вот в саванне нагло на открытом месте развернулась реактивная батарея буров «Валькирия», сделала один пуск непонятно куда, и не ушла. Стоит. Фарушко приказал ее обстрелять, благо ее видно с НП. Дали один выстрел, внесли корректуру и накрыли этих «летающих дев» двумя батареями. Был виден приличных размеров взрыв и два дымных костра вместо машин. Значит попали! Все это дивизион проделал быстро и слаженно. Труды не пропали даром. Фарушко поинтересовался, почему стреляли две батареи, а не все три. Пришлось ему напомнить, что одна батарея стоит на прямой наводке по его приказу. Видя результативность сосредоточенного огня, он свой приказ отменил. Разрешил открывать огонь по вызову разведчиков. В общем, был доволен. А дымы от танков явственно потянулись вдоль шоссе на Шангонго. Ясно, танки уходят! Следили за ними до темноты, хорошо, что было безветрие и дым не сносило в сторону. Только стемнело, как Фарушко заторопился на свой КП. Забрались в его «УАЗ» и поехали. А ночь! Ни звездочки! Темень кромешная. Как Фарушко увидел впереди машину и свернул вправо, на обочину, я не успел понять. Но комбриг спас и себя и всех, кто был с ним. Прямо по центру шоссе пронесся «Урал» с солдатами, едва не подмяв под себя нашу машину. Стояли долго, приходили в себя.

В тот же вечер Фарушко издал приказ, регламентирующий правила движения транспорта в расположении бригады в темное время суток.

Второй случай, когда дивизион открывал огонь в полном составе, и я этим руководил, был где-то в апреле, начале мая 1982 года. Огонь тогда вызывался разведгруппой кубинцев по вертолетной площадке юаровцев. Дальность стрельбы была 26 километров. Огонь корректировался разведчиками, а вот результат был виден с наблюдательного пункта дивизиона в виде чадных дымов на горизонте. Тогда по данным разведки было сожжено три вертолета типа «Пума» и один легкий типа «Алуэт», еще один вертолет «Пума» разрушен. Насколько были верны данные разведки, мне судить трудно, но дымы в направлении того района наблюдал.

Такие вот были случаи, когда я сам руководил огнем подсоветного дивизиона. Ранжел был грамотный командир дивизиона и подготовлен к выполнению боевых задач, но вот к таким, с быстрой корректировкой огня, готов был не вполне. Зато прекрасно работали орудийные расчеты! Кроме того, все предшествовавшие атаки буров на позиции бригады отбивались с помощью артиллерии, и Ранжел отлично командовал дивизионом. Значит я не даром ел хлеб и получал зарплату. Смог научить подопечных.

В мае, а особенно в его конце настроение было уже «чемоданное». Вот-вот должна была прибыть замена. Советник начальника штаба округа Боярский несколько раз предлагал мне остаться на третий год и стать советником начальника артиллерии бригады в той же Кааме, даже за несколько часов до отлета из Лубанго, но я отказался. Устал, а отпуска не предлагали.

Замена произошла настолько быстро, хотя и полтора месяца спустя, в июле, что я не успел даже проститься со многими товарищами. С утра уехали с новым командиром дивизиона на наблюдательный пункт. Новым командиром стал Антонио Жоакин Фернандеш (Долизи), а начальником штаба бывший командир батареи Пауло Франсишку Матозу. Ранжел получил повышение и был переведен в другой округ. Там, на НП, переждали очередной дежурный налет самолетов и поехали на огневые позиции. По дороге встречаем машину из третьей бригады с советником Славой Мязиным за рулем. Мне он говорит — пришла замена, собирайся в Лубанго, я за тобой приехал. Я попрощался с Антошей Долизи и пересел к Славе. Через поля, напрямик, поехали к нашим землянкам. А вокруг убитые быки. Самолет пробомбил стадо быков. В Анголе выращивают быков, коров в стаде мало и они мясные. Проехали мимо, а над некоторыми уже трудятся солдатики. Ну, не пропадать же добру. Из землянки забрал свои вещи, попрощался со Степаном и еще с кем-то, многие были на позициях, и в машину. В Лубанго приехали во второй половине дня. Доложился Боярскому, он опять просит остаться, отказался.

Поднялся в квартиру Тернопольского, тот был дома. Поздоровались, вопрос — согласился или отказался. Отвечаю, что отказался. Приходит новенький, передаю ему пистолет, предупреждаю, что это со склада дивизиона. Отдаю гранаты. У того глаза на лоб — мол, это еще зачем? Пригодятся. Автомат я уже сдал вооруженцу округа, он остается на третий год. Ну, ему видней.

Хотел показать кое-какие документы новенькому, но у того срочные дела образовались где-то, убежал. Михаил Александрович говорит, ничего, я его введу в курс. Ну и ладно. Так мне и не удалось переговорить со сменщиком, а уж тем более не показать дивизион в деле. На следующий день приехал Долизи, но и тот торопился куда-то, качественно проститься не получилось. С Ранжелом и его женой Марией простились накануне вечером, он приезжал к Тернопольскому. Ну, вот и все. Утром следующего дня я улетел в Луанду. А в Луанде, накануне отлета в Союз, встретил товарища детских лет моих сестер, Женю Миняковского.

Зашел к Сапожникову попрощаться. На прощание он посоветовал мне зайти там же в управлении в наградной отдел, якобы я был представлен округом к боевой награде. К какой не сказал.