Очевидно, во мне осталось немного совести, потому что вместо этого я говорю, что позвоню Люси и спрошу, может ли она нас подвезти. Однако, откопав телефон, вижу, что и она уже ушла. Сообщаю новости Заку.

– Какие хорошие у нас друзья. – Я закатываю глаза. – Ну и ладно. Вызовем такси на мое имя. Плевать, если моим родителям придется оплачивать наше возвращение домой. Это меньшее, что они могут сделать.

Он нервничает.

– Ты уверена? Я не хочу доставлять тебе неприятности.

– Брось. Как будто им не наплевать. – Я уверена, они даже не знают, что впервые за несколько месяцев меня так поздно нет дома. Я уверена, что их самих нет дома – как им заметить мое отсутствие?

Ухмыляюсь при этой мысли и начинаю спускаться по лестнице. По мере того как я удаляюсь от Зака, броня, которую я отращивала весь прошлый год, облегает меня, будто знакомый доспех. Любые глупые чувства, что проснулись в этот вечер, рассеиваются с каждым моим шагом.

Когда мы спускаемся вниз, магазин пуст, а в окна я вижу, что идет дождь.

Когда я добираюсь до выхода, Мэй уже ждет меня там и кивает в окно:

– Смотри.

Льет как из ведра. В Лос-Анджелесе мы так редко видим дождь, что это всегда неожиданность. Когда Гвен была маленькой и шел дождь, она выходила на улицу голой, в одних только резиновых сапогах, и прыгала во все найденные лужи. Затем возвращалась и оставляла грязные следы по всему дому. У мамы случался припадок, но как только она заканчивала прибираться за Гвен, обе в обнимку садились на диване и вместе пили горячий шоколад.

А теперь в это время мама все еще в офисе. Когда папа лишился места, ее рабочие часы все росли и росли, пока не стали всепоглощающими, пока не забрали даже выходные.

Пока не отняли ее у нас.

– Я вызвала такси, – говорит Мэй.

Подходит мужчина в толстых очках в черной оправе и с бейджиком.

– Привет, ребята. Извините, но мы закрываемся. – И направляется ко входной двери. – Если вы ждете машину, снаружи есть навес.

– Хорошо. Без проблем. Спасибо. – Я открываю дверь, и мы выходим на тротуар.

Мэй обхватывает себя руками.

– Брр, как здесь холодно. – Она дрожит в своей тонкой футболке. – Было так жарко, что я даже не удосужилась посмотреть прогноз погоды. – Мэй выглядит измотанной. Юной. Той, кем, видимо, была прежде – приветливой девушкой, а не сгустком кипящей ярости.

Это придает мне смелости, и я подхожу ближе и тянусь к ней, как недавно, в магазине.

– Прошу прощения? – отстраняется Мэй.

Торопливо опускаю руку. Как же паршиво я читаю сигналы.

– Извини. Я просто хотел… Тьфу, прости. Я подумал, может, если я обниму тебя, нам обоим будет теплее ждать машину? – У меня срывается голос. Говорю какую-то хрень. Что со мной не так? Почему я не могу вести себя как нормальный человек?

– Неужели? Ты решил, нам будет теплее? – Вроде бы Мэй уже не так злится, и я начинаю расслабляться. – В дальнейшем, неплохо бы спрашивать разрешения, прежде чем пытаться дотронуться до меня. До любой девушки. – Она искоса смотрит на меня и говорит: – Раньше, когда я была расстроена, это было одно, а сейчас совсем другое.

Я кусаю губу.

– Ты права. Прости. Я не… – Замолкаю. – Я обычно не пытаюсь дотронуться до случайных девушек…

– То есть теперь я еще и случайная?

– Нет! – «Заткнись, Зак». – Ты совсем не случайная. Как раз наоборот. Неслучайная. Есть такое слово?

Она трясет головой, словно старается не рассмеяться. Ну хоть для чего-то мой идиотизм пригодился. Я продолжаю:

– В любом случае ты сказала, что тебе холодно, и мне тоже холодно, а говорят, что, если собираешься вместе, так теплее. Я почти уверен, что видел передачу про это на историческом канале или где-то еще. Вот примерно так я и думал… Я не хотел вторгаться в твое личное пространство. Это совсем не круто. Прости.

– Ты уже это сказал.

Я краснею. Ненавижу свою светлую кожу и то, как она вспыхивает, точно мне об лицо помидор разбили.

– Прости. – Закатываю глаза. – Я имею в виду… прости. – Блин! Почему я не могу перестать это говорить?

Теперь Мэй уже откровенно смеется.

– Ну у тебя и бардак в голове.

Пожимаю плечами.

– Я не очень много общался последние несколько месяцев. Мои навыки заржавели.

Она снова смеется, а затем дрожит.

– Ладно. Хорошо. Без разницы. Тут очень холодно. Иди уже сюда с этой своей рукой.

Я киваю и пытаюсь скрыть гигантскую ухмылку, которая грозит вот-вот появиться на моем лице. Обнимаю Мэй за плечи и прижимаюсь к ней. Все мое тело вспыхивает, и мне уже совсем не холодно. Ничуточки.

Дождь льет еще сильнее, капли мерцают в уличных фонарях, когда падают на землю. Я наконец молчу. Мой мозг замкнуло, как только моя кожа соприкоснулась с кожей Мэй. Она тоже притихла, и, клянусь богом, я чувствую, как бьется ее сердце. Мэй поднимает лицо к ночному небу, ее глаза закрыты. Она такая красивая.

Делаю вдох и тянусь к ней. Я не пытаюсь поцеловать ее, просто хочу быть к ней ближе. Ее губы раздвигаются, а язык высовывается изо рта, чтобы поймать капли дождя. Она сегодня впервые спокойна. Я могу смотреть на нее вечно.

Момент прерывается вспышкой фар.

На обочине останавливается «Тойота», и одно из ее окон опускается.

– Ребята, вы ждете такси? Фамилия Макгинти? – спрашивает водитель.

– Да! – Мэй несется прочь. Я смотрю ей вслед, пытаясь взять себя в руки, и тоже иду к машине.

* * *

На следующее утро я просыпаюсь рано. Обычно по субботам я сплю, по крайней мере, до десяти, но сегодня утром все, что мне хочется, – это лежать здесь в постели и думать о прошлой ночи. Некоторые (а конкретно Конор) назвали бы это одержимостью, но я чувствую, что общение с Мэй что-то во мне изменило. Я так долго подавлял себя всеми возможными способами, позволяя таким людям, как Мэтт, управлять моим существованием.

Впервые за несколько месяцев я чувствую себя живым. У меня даже хватило смелости попросить у Мэй номер телефона, прежде чем такси высадило ее прошлой ночью, и теперь я слишком горжусь собой.

Беру сотовый с прикроватной тумбочки и вижу, что сейчас семь часов утра. Прежде чем начну сомневаться и решу, что еще практически полночь, я набираю короткое сообщение и нажимаю «отправить».

«Какие планы на день?»

Я отказываюсь думать, что Мэй не почувствовала прошлой ночью то же, что и я.

Мне все равно, если она думает, будто сломлена.

Я знаю, что это не так.

Я просыпаюсь на рассвете. Так теперь всегда. Мы со сном больше не в ладу.