когда молодой человек предложил куда-то вместе сходить. До этого все время они проводили у нее в квартире, предаваясь любви, когда он этого хотел. Девушку это не просто устраивало – она чувствовала себя по-настоящему счастливой от одной мысли о том, что он живет в одном с ней городе и дышит с ней одним воздухом. И счастье это множилось и разрасталось от того, что у нее еще и была возможность проводить с ним время.

Это было ее решение – отдать свою душу, свои мысли, свою заботу и обожание этому мужчине. Они могли не видеться месяцами, но ее любовь к нему была такой же сильной, как в первый день знакомства. И никакие предрассудки общества не могли разрушить это сильное и безусловное чувство.

Габриэль сам не понимал, почему вдруг предложил это. То ли захотелось разнообразия, то ли вдруг возникло желание показать всему миру, что и его, Габриэля Хартмана, можно вот так беззаветно любить. Виной тому была недавняя стычка с отцом, который как всегда начал разговор с того, чтобы высказать, должно быть, в тысячный раз свое мнение об абсолютной непригодности сына к взрослой жизни. Конечно, это больше относилось к его занятию серфингом и абсолютному равнодушию к «нормальной человеческой» работе и абсолютно не трогало, но неприятный осадок остался.

– Бар, ресторан, пляж. Я же ничего о тебе не знаю. Например, почему ты не любишь малину, – голос был сонный и в нем было сложно расслышать намерение вообще куда-либо идти или слушать бесконечные рассказы о чьей-то жизни. Особенно, если она его не так уж и заботит.

– Почему ты так решил? – процедила сквозь зубы Оливия и тут же осеклась. Вдох, выдох. Он не виноват в том, что произошло. И не виноват в том, что она не решается открыться хоть кому-то и рассказать о том дне.

– Ты как-то сказала об этом, между делом. Меня это удивило, и я запомнил.

– И в какой бар ты хочешь сходить? – поспешила сменить тему девушка, перевернулась на бок и прижалась к его бедру голым животом, положив голову на мерно вздымающуюся грудь.

– Есть один. Я живу неподалеку. Там продают неплохое пиво, а еще один парень вполне сносно поет и играет на гитаре. – Габриэль уже почти спал. Он редко оставался тут на ночь, но сегодня был слишком вымотан и пьян.

– Ладно, – прошептала Оливия и погладила его по животу.

Спать не хотелось. Подождав, пока молодой человек уснет, она поднялась с кровати, накинула на плечи теплый плед и села в кресло напротив. Блики луны пробивались через незашторенные окна, оставляя полоски тени на спящей фигуре. Такой знакомой и любимой. И казалось неважным, почему он здесь, когда уйдет и вернется ли снова. Только этот момент по-настоящему важен.

***

Оливия Портер и Габриэль Хартман познакомились пару лет назад после несчастного случая.

Было прохладно, но гидрокостюм делал свое дело, и Габриэль Хартман совсем не ощущал ни пронизывающего ветра, ни мелких капель дождя. Он приехал в пять утра на берег у самых рифов, потому что ему сказали, что тут ожидается большая волна. Горячий крепкий кофе из термоса будоражил нервы и заставлял сердце биться сильнее – самое то, чтобы решиться впервые в такую погоду поплыть навстречу неизвестности.

– Не дрейфь, – Лонни, его самый близкий друг с детства и соратник по безумным «геройствам» – так называла их проделки мать, – сидел рядом, кутаясь в теплый плед и глоток за глотком опустошая фляжку с чистой водкой. Он не любил море, боялся плавать и пляж, пожалуй, был единственным местом, где они с Габриэлем никогда не бывали вдвоем, но сегодня как раз в это время он возвращался с ночного клуба, когда увидел у дома знакомый силуэт с непременно желтой доской.

– Отстань, – буркнул Габриэль, усмехнувшись. – Сам боишься и по колено зайти.

– Да ладно! – засмеялся Лонни и ткнул друга в плечо.

Вода была прохладная и приятно бодрила. Уверенными гребками подплывая к волне, Габриэль знакомым движением забирался на доску и забывал про все на свете. Один заход, второй, третий. На четвертый, распалившись и почувствовав, как адреналин зажигает кровь в венах, он уже оседлал высокую волну, когда заметил, что она несет его прямо на рифы. Думать времени не было, да и шанса тоже. Не успев ничего понять, Габриэль оказался под водой. Острые, как бритва, кораллы и камни рассекли спину и плечо, хлынула багровая кровь.

Боли не было. Соленая вода, забиваясь в раны и кусая оголенную плоть, неприятно пощипывала, но Габриэль даже не подумал бы обращаться к врачу, если бы не подоспевший к другу Лонни.

– Гэйб, ты как? Тебе надо к врачу, брат, – своей суетой молодой человек только раздражал и мешал думать.

– Все нормально. Я не сильно…

– Не сильно? Ты себе всю спину на лоскуты разорвал, придурок. Пошли!

Лонни попытался сесть за руль, но Габриэль оттолкнул его, пошутив про то, что лучше умрет в море, чем в машине с пьяным водителем. Возле травмпункта никого не было – ночные искатели приключений давно уснули, а остальные спешили на работу.

– Как вас так угораздило? – Молодая девушка-врач обрабатывала раны и с любопытством посматривала на молодого человека. Он был не то чтобы красив, скорее его внешность можно было назвать интересной и, безусловно, мужественной. Но самыми красивыми были оливкового цвета глаза.

– Слишком страстная у меня подружка, – пошутил Габриэль и ухмыльнулся.

– Как интересно, – засмеялась девушка, покачала головой и со вздохом добавила: – Буду зашивать.

Через два часа все процедуры закончились, как и действие обезболивающего. Надевая неизвестно откуда взятую Лонни кофту, Габриэль морщился и старался не стонать, как баба, хотя боль казалась нестерпимой.

– Доктор, а можно мне таблетку?

– Болит? – сочувственно спросила девушка-врач и протянула ему упаковку. – Возьмите. Только не злоупотребляйте.

– Хорошо, – через силу улыбнулся молодой человек. – Когда у нас с вами свидание?

Девушка покраснела и вытаращилась на него своими казавшимися золотыми в свете желтой лампы глазами. Улыбка, робкая, но довольная, промелькнула на губах, говоря о том, что она была бы не против провести со своим пациентом время в более неформальной обстановке.

– Следующий прием, – ухмыльнулся Габриэль. – Мне, наверное, нужно прийти к вам еще раз, чтобы посмотреть, как затягиваются швы?

Врачиха была миловидная, но не более. Было в ней что-то отталкивающее и раздражающее. То ли очевидная готовность прислуживать своему мужчине, то ли пугливый взгляд загнанной крольчихи. С ней можно было бы поразвлечься, но не более того.

– Извините, – пробормотала врач. Ее лицо из просто красного стало фиолетовым. – Конечно,