глубину в десять заръов, однако я не счёл подобные утверждения правдоподобными, ибо было бы тяжело копать основание стены на такую глубину.

Вокруг города имелись холмы, которые явно образовались от того, что когда-то здесь рыли углубления для устройства основания стены и откопанный грунт сбрасывания в определенных местах. В результате, вокруг города образовались высокие холмы, которые были настолько высоки и обширны, что можно было допустить всё же, что под основание для городской стены было отрыто не менее 10 заръов и что оно, это основание, сложено из камня.

Нишапур не имел оборонительного рва и это обстоятельство облегчало задачу по штурму стен города.

В первый же день, окружив город, я понял, что его городские стены не разрушить с помощью обычных средств. Если утверждения жителей окраин о глубине основания городской стены соответстовало истине, то разрушить ее я не смог бы даже с помощью пороха. Так как на глубине 10–12 метров порох не сможет разрушить стену, основание которой на десять заръов сложено из камня. Город можно было одолеть двумя путями. Один — перелезть через стены и напасть на защитников, второй — взять измором жителей города, чтобы они сдались, не выдержав голода.

Поскольку я знал, что у некоторых крепостей имеются подземные ходы и коридоры, ведущие за город, я изучил окрестности, чтобы предупредить возможность использования осаждёнными подземных коридоров для связи с внешним миром. На второй и третий дни осады я разрушил все канаты, подходящие к городу, чтобы заставить горожан страдать от нехватки воды. На четвертый день я снарядил большую группу жителей окрестностей и повелел рубить все чинары и тополя вокруг, чтобы их хватило на изготовление передвижных башен. И пока они валили деревья, я повелел собрать всех плотников, каких можно было отыскать в окрестных селах и поселениях, и даже в самом Тусе, чтобы они занялись изготовлением башен. Крестьяне, которых я снарядил и плотники, которых я собрал, быстро поняли с кем они имеют дело, уразумели, что будут казнены, если будут работать спустя рукава. Пропитание для войска и животных, плотников и других привлеченных людей добывалось путем грабежей, и мои летучие отряды по заготовке продовольствия и корма нападали на амбары с запасами пшеницы и стада овец в окрестных деревнях и поселениях, добывая большое количество продовольствия, при этом они убивали всякого, кто оказывал им хоть малейшее сопротивление.

Спустя неделю после того, как начали рубить деревья, было изготовлено несколько башен для атак на стены города, после чего ускоренно стали изготавливать другие такие же башни.

Среди моих воинов были уроженцы края, называвшегося Четин, расположенного в Восточных Холодных степях (т. е. в Сибири). Подобно тому, как мы в Мавераннахре выращиваем овец и кобылиц и питаемся их мясом, так жители земли Четин выращивают собак и питаются их мясом, кроме того они постоянно употребляют в пищу сырое мясо. Я отучил своих воинов — жителей Четина от привычки есть собачатину, однако мне не удалось отучить их от употребления обычного мяса в сыром виде.

Они не могли есть баранину и баранье сало вызывало у них сильную тошноту, однако сырую конину они ели с удовольствием, и все лошади в моем войске, которым случалось пасть, передавались им, чтобы они могли насытиться, и в походе они клали кусочек сырой конины под попону, чтобы не испортилась, они утверждали, что телесное тепло, исходящее от лошади, предотвращает порчу сырой конины, хранящейся под попоной. Я сделал их мусульманами, однако не смог заставить их читать намаз на арабском языке, так как их язык не в состоянии был произносить арабские слова. Поэтому, являясь муфтием, я издал фетву, разрешающую им читать намаз на родном языке, так как в тех случаях, когда явно видно, что мусульманин не в состоянии собственноязычно произносить арабские слова, ему разрешено читать намаз на родном языке.

(Пояснение: То, что мы здесь читаем о дозволенности читать намаз на местном языке, является лишь личным убеждением Тимурленга, и переводчик, в силу возложенной на него обязанности, повествует о существовании такой точки зрения, сам же он не будучи компетентным в вопросах шариата, полагает, что только уважаемые улемы исламской религии могут высказываться по данной тематике. — Переводчик)

Воины-четины не страшились ничего, кроме голода, однако я не позволял им оставаться голодными. Их отвага и смелость были равны моей, однако сознание их было неразвитым, они были простодушны, как дети, и пока не получали четких указаний, не были в состоянии довести до конца то или иное дело. Я отправил вышеупомянутых воинов на передвижные башни повелев им стараться перебираться с них на городские стены чтобы поражая защитников, спуститься вниз и открыть ворота для нас. В то время как воины-четины должны были атаковать городскую стену с помощью передвижных башен, я повелел остальным отрядам обрушать на головы осажденных потоки стрел и особенно камней (из пращи). Известно, что камень, пущенный достаточно мощной рукой из пращи более эффективно воздействует нежели стрела из лука, надежно выводя из строя самого крепкого мужа. Сам же я верхом объезжал город вокруг, влазил в передвижные башни, и именно в той битве мне впервые пришло в голову использовать пороховой заряд в качестве средства поражения защитников хорошо укрепленной крепости. Затея заключалась в том, чтобы наполнять кувшины порохом, воткнув в них фитиля, зажигать их и бросать их в сторону защитников, для того чтобы они разрывались в их толпе. В ходе битвы за Нишапур я не сумел осуществить ту мысль, после нее же я позабыл на некоторое время об идее применения кувшинов, набитых порохом и воспользовался ею лишь впоследствии — в ходе битвы за Ангору (т. е. Анкару, являющуюся сегодня столицей Турции) против войск османского правителя Йилдирима (т. е. Молниеносного) Баязида, и его воины были неописуемо устрашены разрывающимися среди них сосудами с порохом, многие из них были таким образом убиты и ранены.

(Пояснение: Получается, что порох для метания мин и снарядов был впервые применен в Ангорской битве и было это изобретением со стороны Тимурленга. Как он утверждает, его воины метали кувшины, начиненные порохом и снабженные фитилями в ряды противника, и эти их кувшины явились предшественниками современных гранат и мин, и если до Тимурленга кто и пользовался порохом для метания снарядов, то об этом переводчику ничего не известно. Тем не менее мне известно, что до Тимурленга, потомки Чингиз-хана, вступившие на престол после его смерти, применяли порох для разрушения стен осаждаемых или крепостей. — Переводчик.).

Жители таких городов, как Туе, Сабзевар, Эсфарэйн невзирая на то, что Нишапур