которые позволяли изображать полноту.

На самом деле епископ Овьедо дон Хесус Сан-Монтес был худощав, крепок и в скромном черном камзоле легко сходил за идальго, служащего десятником стражи или даже управляющим.

– Долго же ты добирался, Хесус, – буркнул капитан, поднимаясь.

– Твой посланник выловил меня на заседании, – махнул рукой епископ, – скорый приезд инфанты порождает море пустой болтовни и сплетен.

Дон Георгиос выглянул за гобелен и приказал подать еще сангрии, жареной рыбы, зелени и сыра. Епископ питался умеренно и мясо ел редко. А вот рыбу любил, и капитан об этом знал.

Пока служанка собирала поднос, в комнату протиснулся рыбак в широкой, воняющей рыбой робе.

– Георгиос, падре, зачем звали?

– Дело есть, Оскар, – вздохнул капитан, – сейчас Альфредо дождемся, и объясню все.

– Мяса закажи, – фыркнул рыбак, сваливая свою робу на не слишком чистый пол.

Начальник порта Оскар де ла Ренте рыбу терпеть не мог. По должности ежедневно наблюдал за рыбным рынком и потому ел только мясо.

Не успела служанка передать поднос, на котором стояла хорошая миска качопы[1] и доска с жареной колбасой, как в комнату за гобеленом протиснулся заросший до самых глаз бородой торговец. Его потрепанный пыльник, запыленная шляпа и стоптанные сапоги намекали, что дела идут не очень.

Скинув холщовый балахон и мятый головной убор, градоначальник Овьедо Альфредо де Кантелли поправил сбившиеся волосы, отвязал накладную бороду и спросил:

– Зачем звал, старый хрыч?

– Поешь сперва! – капитан махнул рукой на стол.

– Мне красного вина и кабралес[2]! – отказался от плотного обеда градоначальник.

Служанка споро выполнила заказ, принеся бутыль с вином и сыр, завернутый в листья каштана.

Мужчины сели за стол и отдали должное простым и сытным блюдам, которые подавались в этой таверне.

Когда все насытились, капитан вынул из-за пазухи амулет, положил его на стол и щелкнул пальцами по красному камню. Камень налился зеленью, и остальные участники встречи нахмурились:

– Все так серьезно? – спросил епископ.

– Более чем, – ответил капитан.

– Что случилось? – напрягся начальник порта.

– Мои ребята обнаружили и сломали рунный круг, призывающий в Овьедо нечисть, – начал свой рассказ дон Георгиос.

Когда он закончил рассказ, высказал предложение и схватился за кувшин с сангрией, чтобы промочить горло, в комнате некоторое время висела тишина.

– Праздник в честь святой Христины, значит, – первым пришел в себя епископ. – Думаю, это хороший повод обойти город с молитвой и святой водой!

– Ярмарка… Ладно, будет вам ярмарка, – крякнул градоначальник.

– От меня чего надо? – буркнул начальник порта.

– Парней покрепче, не боязливых, – ответил капитан, – моих ребят на весь город не хватит, а этого Перрена в толчее потерять – раз плюнуть! И еще свиту надо будет изобразить…

Обсуждение деталей затянулось до ночи. Когда стемнело, мужчины нацепили свои маскарадные костюмы и по одному разошлись из таверны. Последним уходил капитан. Он оставил на столе золотую монету, забрал амулет, который заглушал все звуки вне помещения, и бросил пристальный взгляд на полупустой зал. Никто им не заинтересовался, и знакомых лиц тут тоже не наблюдалось. Что ж, можно идти. Через неделю Овьедо ожидает праздник!

Глава 28

– Я имела удовольствие наблюдать эту рощу, когда мы подъезжали к Сагунто. И вправду, великолепные корабельные сосны, – инфанта поддерживала светскую беседу с женой графа Монтихо, вяло ковыряясь в тарелке. Есть ей не хотелось совершенно. Долгая дорога утомила. Хотелось лечь, закрыть глаза и вытянуть ноги на ровной не трясущейся поверхности. Увы, долг принцессы требовал поблагодарить хозяина дома за гостеприимство и выдержать длинный парадный ужин с многочисленными тостами, и слава всем святым, что танцы отменили!

Инфанта задумалась, аккуратно расчленяя ножом и вилкой кусочек говядины. Внезапно сквозь шум полной людей залы раздался пронзительный голос главы города:

– Я хочу поднять этот бокал…

Изабель запоздало заметила, что ее кубок опустел. Оглянувшись, она привлекла внимание одного из снующих вокруг стола лакеев и указала ему на бокал. Затем она повернулась обратно, поправив маску безмятежного удовольствия от всего происходящего. Мимо ее левого плеча протянулась рука с декантатором. В широкий у основания графин с узким горлышком вино наливалось перед подачей на стол, чтобы напиток насытился воздухом и раскрыл весь свой аромат, более не заглушаемый тяжелыми парами спирта. Густая красная жидкость наполнила нижнюю четверть бокала, и инфанта несколько разочарованно проводила глазами исчезающий за её спиной кувшин – Изабель хотелось утолить жажду, а не захмелеть, и ягодный морс пришелся бы сейчас как нельзя кстати. Увы, этикет не позволял.

Тем временем граф закончил свою небольшую речь:

– …И, разумеется, за мою дражайшую супругу, Доротею! – все присутствующие дружно выпили до дна, поддерживая слова хозяина дома.

Изабель, намереваясь утолить жажду, щедро отхлебнула из бокала и тут же пожалела – вино оказалось очень крепким, терпким, пряным настолько, что принцесса едва не выплюнула его. Не вино – биттер. На полыни…

Хотелось беспомощно оглянуться, отыскать дуэнью или статс-даму, но за ее спиной никого не было. Поэтому, расправив плечи, Изабелла улыбнулась и вновь поднесла бокал к губам. Придется потерпеть, зато завтра у нее будет целый день на отдых!

К концу вечера инфанта была пьяна. К тому времени, когда дамы уложили ее в кровать, Изабель не могла сдержать глупого смеха, её лицо раскраснелось, а зрачки были неестественно расширены. Фрейлины удивленно переглядывались. Инфанта всегда отличалась сдержанностью в еде и напитках, а спиртное не любила настолько, что ей, взрослой девушке, вино до сих пор разбавляли водой до чуть розового цвета, как ребенку. Неужели невеста решила напиться от усталости?

Уложив принцессу, дамы оставили двух дежурных, а сами поспешили в соседнюю комнату – отдохнуть. Утром им нужно будет вновь пленять провинциалов столичной безупречностью и шармом, а для этого нужно хорошенько выспаться!

* * *

Облака. Мягкие и пушистые на ощупь, и совсем не холодные. Внизу, под ногами – плотные кучевые, грозовые даже, над головой – изящная сеточка из разнонаправленных перистых, а справа, слева – да в какую сторону ни вертись, всюду, покуда хватает глаз – почти прозрачная взвесь тумана. Солнечный свет просачивался не только сверху, но и сбоку, и из-под «пола», так что если бы Изабель не стояла уверенно на ногах, она бы и не поняла даже, где верх, а где низ. Силы тяжести тоже, кажется, не было – девушка перекинула на грудь несколько прядей длинных волос, подняла золотистый пучок в воздух, отпустила – и он завис, совсем не собираясь падать.

Принцесса хихикнула – по привычке тихонько и прикрыв улыбку ладонью.

На душе было так легко, так