– Ты удивительная мать, Шанталь, – восхищенно произнес Ксавье. – Я бы хотел, чтобы моя собственная мать была бы хоть чуточку похожа на тебя. Увы, она не уставала твердить мне, какую именно девушку я должен взять в жены, так что я решил никогда не жениться, потому что она выбирала для меня тех, которые были по вкусу ей, то есть с таким же характером, как у нее самой. Мои родители были очень суровыми и холодными людьми и ожидали, что мы с братом создадим семьи с такими же девушками. Матье поступил так, как хотел, и женился на Анник, сердечной, веселой и ласковой. Ну а я решил остаться свободным и понял, что женитьба не для меня.

– Не перехваливай меня, Ксавье. Я просто хочу, чтобы она была счастлива, вот и все. Намечается весьма скучная свадьба, – уныло заметила Шанталь. – Я надеюсь, что ты будешь там со мной, – уже с теплотой в голосе добавила она.

– Я тоже надеюсь на это, – ответил он, ничуть не лукавя.

Всю следующую неделю, в каждый из вечеров, мать и дочь говорили только о свадьбе, обсуждая малейшие детали. Они еще раз поужинали с Рупертом в ресторане «Янтарь» гостиницы «Мандарин ориенталь», и Шанталь преподнесла им прекрасный подарок на обручение, который ей посчастливилось случайно купить в одном из ювелирных магазинов. Шарлотта была очень тронута этим подарком, представлявшим собой двух серебряных лебедей, переплетенных между собой. Подарок имел подтекст: лебеди объединяются для дальнейшей совместной жизни – и прекрасно подходил для традиционной супружеской пары.

Неделя пролетела быстро. Шарлотта выглядела воистину очень огорченной, когда отвозила мать в аэропорт. По дороге туда они обсуждали свадебное платье, и Шанталь обещала присмотреть что-нибудь в Париже. На протяжении всей недели она ни разу не упомянула дочери о существовании Ксавье. Они говорили только о предстоящей свадьбе, и дочь не задала матери ни одного вопроса о ней самой. Шанталь казалось как-то неуместным вдруг посреди такого разговора неожиданно сообщить: «О, кстати, у меня появился новый приятель, лет эдак на двадцать моложе меня, который вам, уверена, понравится», – поэтому она хранила эту информацию при себе. Правда, вскоре Полю предстояло встретиться с Ксавье, и уж он-то, без сомнения, поделится с сестрой такой новостью.

Шанталь всегда удивляло, как мало дочь знает о ее жизни. Та никогда не спрашивала об этом мать. Она видела в центре мира только себя, а со свадьбой это обстоятельство только обострилось. Невесты никогда не отличаются чувствительностью по отношению к другим людям, они всегда сосредоточены только на себе, и Шарлотта ничем в этом плане не отличалась от других.

В аэропорту обе женщины обнялись и поцеловались, но вникать в ее жизнь она не желала. Шанталь полностью соответствовала анкетным данным на работе Шарлотты, однако в сердце Шарлотты не было пространства для нее как для человека во всем его многообразии, и кем ее мать являлась в действительности, Шарлотта никогда не знала, да это ее и не интересовало. То же самое касалось и Ксавье: он был всего лишь одной из неизвестных ей деталей жизни ее матери.

Ксавье едва смог дождаться прибытия Шанталь, скучая по ней всю неделю, пока она была в отъезде. Он вернулся с Корсики лишь накануне вечером. Отдохнувший и загоревший, он выглядел еще более привлекательным. Шанталь приняла душ после долгого перелета из Гонконга, как только вошла в дом. Она как раз натягивала любимые джинсы, когда увидела его. Хотя она любила свою дочь, а поездка на этот раз оказалась удачной, Шанталь чувствовала опустошенность, постоянно играя роль идеальной матери, которая никогда не распускает волосы, не поступает глупо, не одевается в несоответствующие туалеты, не заводит любовников и все время живет в одиночестве. Шанталь устала быть «правильной», соответствовать высоким стандартам дочери и теперь понимала, что имеет право быть самой собой, совершать ошибки и жить своей жизнью точно так же, как это сделали ее дети. Нельзя быть только матерью, и никем более. Любовь Ксавье освободила ее, и теперь ей было легко и привольно.

Ксавье и Шанталь провели эту неделю в Париже вместе, занимаясь своими делами. Шанталь искала материалы для своего сценария, чтобы закончить его, а Ксавье должен был встретиться с несколькими клиентами из юридических фирм. В четверг вечером они упаковали вещи, а в пятницу вылетели в Штаты. Прилетев в Сан-Франциско и проведя пару дней в Йосемитском национальном парке, где они совершали долгие пешие прогулки и любовались водопадами, они вернулись в Сан-Франциско и выехали на проходящую вдоль всего калифорнийского побережья дорогу, направившись по ней к югу. Останавливаясь в нескольких точках побережья, они провели одну ночь в Биг-Сур, другую – в Санта-Барбаре. Миновав Малибу и полюбовавшись там закатом, они прибыли в Лос-Анджелес.

Шанталь заблаговременно зарезервировала в отеле «Беверли-Хиллз» бунгало, где был воссоздан романтический ореол Голливуда 1950-х годов. У их бунгало был собственный бассейн, и Ксавье с наслаждением плавал в нем, в то время как Шанталь звонила сыну. Поль в этот день как раз вел съемки в Калифорнийской долине. Он сказал, что вместе с Рейчел приедет, чтобы встретиться с ней в гостиной отеля на ужин в девять часов вечера. Там каждый день собирались голливудские актеры, продюсеры и директора студий, решая насущные вопросы и просто демонстрируя себя.

Шанталь напомнила Полю, что с ней будет ее друг, и по тону его голоса почувствовала, что он несколько удивлен.

– Я и забыл. Кто это будет? – Он никогда не вслушивался внимательно в слова матери.

– Мой парижский друг. Мы с ним доехали сюда с самого севера штата.

То, что Шанталь прилетела к нему с кем-то, было для Поля довольно странно, но он решил, что это ее подруга[6], и не стал больше расспрашивать, однако Шанталь знала, что за ужином он будет очень удивлен.

Она и Ксавье еще какое-то время посидели около бассейна, а потом отправились погулять по Беверли-Хиллз.

– Я всегда хотел жить здесь, – признался он ей. – Тут все так декадентно и в то же время наивно, как в Диснейленде, построенном для взрослых со съехавшей крышей.

Ей тоже нравилась Калифорния, хотя она считала, что не могла бы тут жить постоянно. Зато ее сын никогда не уставал от такой жизни. Прожив здесь тринадцать лет, он полюбил Лос-Анджелес еще больше. Он начинал в долине, потом перебрался в Беверли-Хиллз, а после поступил в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. Его подружка была классической девушкой из долины. Шанталь всегда удивлялась тому, что ее сын не нашел себе какую-нибудь более утонченную подругу. Они жили вместе уже семь лет, с тех пор как ей исполнился двадцать один год, а ему – двадцать четыре. Рейчел вполне устраивала Поля, да он и сам во всем напоминал парня из долины, и никто никогда не мог бы предположить, что он из Парижа и является французом по крови.

Ксавье и Шанталь пришли в «Поло Лаундж» раньше Поля и Рейчел, и им указали заказанный столик в саду. Она надела туфли на высоких каблуках и блестящий топик в дополнение к джинсам, что было идеальным туалетом для Лос-Анджелеса. Шарлотта рухнула бы в обморок, если бы ее мать появилась в таком виде в Гонконге. Шанталь по-прежнему обладала тонкой гибкой фигурой и прекрасно смотрелась в бикини, а еще сексуальнее – в коротких джинсовых шортиках. Ксавье был облачен в джинсы и белую рубашку, мокасины, которые носил без носков, что считалось здесь стильным, – и все это отлично сидело на нем. Вне зависимости от того, что было на нем надето, он выглядел истинным французом.