таком случае останется единственная зацепка — машина. Подержанная „четвёрка“, что иголка в стоге сена, их в только столице, не считая области, как бродячих собак. Опять придётся Митина с Серёгой напрягать»…

Захарыч протянул уже руку к телефону и тут, опередив его, аппарат зазвонил сам.

— Приветствую нашу доблестную милицию, — раздался в трубке голос Володи. — Тебе Тома не звонила?

— Только что, беседовали минут двадцать. Где сейчас Плесков, она не знает. И, судя по всему, рассталась с ним тогда же, когда и прочие, — не вдаваясь в подробности, ответил Захарыч.

— Хорошо хоть соизволила, — облегчённо вздохнул Володя. — Я её пару дней так и сяк уговаривал, она ни в какую. Не буду спрашивать, что она наговорила, итог тебе известен.…В институте почему-то уверены, — сообщил он после паузы, — что Женька сейчас за границей, и помог ему туда уехать бывший шеф. К сожалению, проверить нельзя, дядя Саша умер с год назад.

— Жаль, — вздохнул Захарыч. — Ты Женькину дочку когда в последний раз видел?

— Не могу сразу вспомнить, — Володя смолк на мгновенье. — Пожалуй, давно, постой-ка, Алевтина как-то говорила, что она в Екатеринбурге, у матери Плескова живёт. Мать совсем плоха, присмотреть надо, ну и пустая квартира опять же. Что-то не так?

— Просто уточняю информацию, — успокоил его Захарыч. — Больше ничего интересного узнать не удалось?

Володя помялся:

— Есть кое-что, не пойму только, чем помочь может. Последние годы Плесков с молодыми ребятами с кафедры дружбу водил. Я поспрошал за парой пива их заводилу Ипатова. Так вот: они всей кампанией часто парились в Кадашовских банях и после парилки заглядывали в ресторанчик в переулке между Пятницкой и Ордынкой. Этот Ипатов вспомнил, как однажды Женька, видимо узнав кого-то, помахал рукой и вышел, а вернувшись, пояснил, что встретил старую знакомую. Он даже имя назвал: Софья, кажется.

— И всё?

— Да, пожалуй, — Володя виновато смолк.

— Немного, но спасибо и на этом. Будем тему считать закрытой, — вздохнул Захарыч. — Ты мог бы на правах старого знакомого Лене в Екатеринбург позвонить? Только так, чтобы Алевтина не знала, — попросил он. — Узнай, как живёт, когда в последний раз отца слышала. А то, мол, в институте про него давно ни слуху, ни духу…

— Попробую, товарищ подполковник. Как дозвонюсь, сообщу лично, — ответил Володя совершенно серьёзным тоном и положил трубку.

…Отыскать следы Софьи оказалось несложно. Уже во втором по счёту заведении заведующая подтвердила, что около года назад у них работала подходящая по возрасту повариха.

— А почему она уволилась? — поинтересовался Захарыч.

— Квартиру новую получила, ездить стало далеко. Сами посудите, кухня работу только после 11 вечера заканчивает. Час на дорогу — домой за полночь возвращаешься. А девочка уже взрослая: глаз да глаз нужен, они вдвоём с дочкой живут, — пояснила заведующая. — Софья с месяц по общественному транспорту помоталась, и устроилась поварихой где-то рядом с домом.

— Вы так хорошо всё помните, словно вчера это было, — удивился подполковник.

— А как иначе? — удивилась словоохотливая заведующая. — Мы в одном училище учились и почти двадцать лет вместе бок о бок проработали. Вы ничего такого не думайте, — добавила она испуганно. — Софья женщина хорошая, добрая, а главное очень честная. На кухне всегда излишки бывают, так за все годы ни одной крошки сверх того, что положено, не взяла.

— А почему же тогда всю жизнь в простых поварихах? — поинтересовался Захарыч.

— Думаю, из-за сестры, — заведующая махнула рукой. — Знаете, как начальство рассуждает: родные, значит одного поля ягоды, одна на руку нечиста, и у другой рыльце в пушку. А на деле: за её недостачи Софье приходилось свои деньги вносить. И ведь не откажешь: если сестра живёт рядышком, в квартире покойной матери…

— Где сестра работала, вы, часом, не помните?

— На Овчинниковской набережной, в угловом магазине, который снесли не так давно.

XX

Невысокую, слегка скуластую, крашеную блондинку первым приметил Митин. Она стремительно пересекла зал и остановилась у столика в вопросительной позе. Если бы не расплывшаяся талия и густой грим на лице, Софья выглядела бы лет на тридцать.

— Мы друзья Жени Плескова, — представился Захарыч и, достав обнаруженный в развалинах дома паспорт, раскрыл его на первой странице. — Узнаёте? — недоумённо поглядев на старую фотографию, та машинально кивнула. — Когда вы видели Женю в последний раз?

Софья перевела взгляд на сидящих мужчин и, облокотившись на краешек стола, вдруг расплакалась.

Мягко взяв за плечи, Митин усадил её на свободный стул и протянул носовой платок:

— Успокойтесь…

— Скажите, — спросил Захарыч, — вы познакомились, когда он в вечерней школе преподавал?

— А откуда вы об этом знаете? — недоверчиво поинтересовалась она сквозь слёзы.

Николай улыбнулся:

— И про мечеть на Большой Татарской тоже вы ему рассказали,…да не переживайте так, — поспешно добавил он, заметив, что Софья в совершенной растерянности, — как-то по молодости мне эту мечеть Женя показывал, а об остальном я сам потом догадался. Только имени вашего не знал.

— Вам этого не понять, — она по-детски шмыгнула носом. — Я в первый раз когда увидела, как он по коридору в учительскую шёл, и обомлела: ну, прямо принц из сказки. Потом, мечтала: только позови, я хоть на край света, хоть куда. Даже кофточки открытые на его уроки специально одевала и в первый ряд садилась. А он только таращится, краснеет и молчит.… Как-то занятия закончились, и он меня проводить вызвался. Идём рядом, он о жене, недавно родившемся сыне рассказывает, а сам дрожит весь. Я, чтобы его отвлечь немного, предложила до мечети дойти. Женя вмиг аж загорелся весь. Дошли до серой пятиэтажки, я ему на ворота указала и говорю: «Если хочешь, иди один, женщинам дальше нельзя». А он махнул рукой, мол, потом посмотрю, обнял за плечи, и целовать начал. Дело в мае, я почти раздетая, — смутившись, она опустила глаза, — уж, извините за такие подробности. В голове всё поплыло, и вдруг чувствую: не могу дальше. Не перед людьми и женой его стыдно, я её не видела никогда, а перед ним, — Соня подхватилась, — я на минутку, только распоряжения отдам…

— Беда с этими работницами сферы услуг, — ей вслед философски заметил Митин. — Своим мужикам всегда пожалуйста, без лишних слов, а интеллигента встретят, сплошные сантименты.

— Честно говоря, эти дамы с их бесконечными слезливыми откровениями уже надоедать стали, — удручённо вздохнул Захарыч.

— Подожди немного, — успокоил его Митин. — Дадим выговориться. Нутром чую, сейчас мы в самый цвет попали.

Послышался скорый перестук возвращавшихся каблучков. Соня подошла и с непроницаемым лицом спокойно уселась на оставленный стул.

— Больше мы вдвоём не оставались, а после лета Женя из школы ушёл, — продолжила она успокоенным тоном. — Столько лет прошло, и вдруг гляжу: он в кампании молодых ребят за