Колыван наполнил ковш, сделал несколько глубоких глотков, передал пареньку. Дмитрий тоже отпил, а приказчик тем временем полез в вещи, достал кошель, взвесил в руке, размашисто перекрестился:

– Вот те крест, Димитрий Иванович, всего восемнадцать рублей за все выручить удалось! Вот половина твоя, все честь честью, ничего в свою пользу не вычитал.

– Да я верю, Колыван, верю…

Девять рублей!!! Младший Годунов ощутил себя настоящим богачом. На такие деньги вполне можно хорошую саблю с добрым конем купить, да броню, коли попроще. Шлем, колчан… Вот только где их тут в лесу возьмешь?

– Ну, милостив господь! – Приказчик допил мед, налил еще.

После второго ковша они снова отправились в парилку, в этот раз хорошенько взбодрив друг друга вениками, ополоснулись. Выскочили, горячие и распаренные, к холодному меду.

– А-а-а, хорошо… – окончательно размяк красный и сытый Колыван. – Славный ты человек, боярин. А ведь я, грешным делом, поначалу заподозрил, что ты Кудеяра нашего выслеживаешь. Но теперь вижу, ошибся. Никуда не спешишь, хлопот земельных не сторонишься, к Федору Семеновичу интерес у тебя куда как больший, нежели к брату его непутевому.

– Чего вдруг кому-то боярского сына Кудеяра выслеживать? – делано удивился паренек берясь за ковш.

– Так люди сказывают, брат он царю нашему, – перешел на шепот мужик. – Тайный сын Великого князя Василия, в Крым сбежавший.

От такого известия Дмитрий чуть не поперхнулся медом и долго откашливался.

«Воистину шила в мешке не утаишь! – мысленно изумился он. – Оказывается, даже в глухих деревнях все смерды про царского брата знают! Токмо в деталях мелких ошибаются».

По счастью, подобная реакция гостя приказчика ничуть не удивила.

– Вот так вот, боярин, оно складывается, – наставительно, не без гордости, кивнул мужик. – Обиделся на государя Кудеяр наш сильно, ажно к сарацинам уехал. Ныне, сказывают, то на Волге купцов грабит, то ляхов набегами разоряет. Православных, знамо, не трогает, отпускает. А басурманам со схизматиками спуску не дает, да-а! Его, понятно, ищут. Ко мне не раз ужо бояре с Москвы самой приплывали, спрашивали, как найти?

– А ты чего? – сунул в рот поджаристых пескариков Дмитрий.

– Сказывал, не знаю, не ведаю, – налил еще меда Колыван. – Как боярин приедет, ему за все отчет и дам. Какой оброк, какой доход, куда положен. Тягло плочено, документы подписаны, повинности исполнены. Моя служба в исправности состоит, а за боярскую я не отвечаю.

– Скажи, Колыван, а сколько лет ныне Федору Семеновичу? – хрустя мелкой рыбкой, поинтересовался Годунов.

– Точно не ведаю, но за пять десятков сильно, – пожал плечами мужик.

– И он из братьев младший?

– Да, – согласно кивнул приказчик.

– Как же тогда Кудеяр братом царю Ивану Васильевичу быть может, коли он возрастом отцу государя ровня?

Колыван надолго задумался. Пожал плечами:

– А люди сказывают!

– Люди говорят, что коней доят! – улыбнулся паренек. – Да токмо нам лучше не пробовать.

– Так вот почему ты Кудеяра не ищешь? – пьяно сообразил Колыван.

– Потому что брата его ищу, – объяснил Дмитрий. – Давай еще ковш разопьем, и на полок?

– Айда! – согласился приказчик.

«Крым…» – сделал себе мысленную пометку Годунов и потянулся к кувшину.

– Обожди! – вскинул палец приказчик, заглянул под скамью и вытянул бурдюк внушительного размера. – А давай медовуху мы напоследок оставим, а покамест бражкой обычной освежимся?

И как-то так, само собой баня с послебанным отдыхом растянулась у них на полных четыре дня.

А потом в северные реки и Хайноозеро пошла семга, и всем стало не то что не до бражки – но и даже не до сна и еды…

Путина закончилась уже под первыми снегопадами, вывезти же бочки с засоленным уловом приказчик с помощником смогли только по первым заморозкам, крепко сковавшим землю. Снегопады не прекращались, последнюю ходку напарники делали уже через наваленные по колено сугробы.

– Вот и все, – разгрузив в амбар бочки, Колыван загнал телеги под навес и стал деловито сбивать с осей колеса. – Теперича до весны токмо на лыжах ходить получится. Зима.

Неделю мужчины отдыхали, отлеживались. Потом приказчик оседлал коня, куда-то обернулся, спустя пару дней вернулся с десятком лошадей и пятью молодыми смердами – и стал собирать обоз. И через сутки караван из шестнадцати тяжело груженных саней двинулся в путь.

Вернее, самыми тяжелыми были только задние сани. На передние Колыван набросал пушнину и кули вяленой рыбы. Эти легкие повозки пробивали путь и ровняли его от заносов, идущие сзади – притаптывали и накатывали, и ползущие следом тяжелые сани шли уже по плотной торной колее.

К ночи обоз добрался до Онеги и на прибрежном льду слился с вовсе огромным караваном местных купцов. Еще день отдыха – и цепочка из сотен саней двинулась в дальний путь. Сперва – по плотному насту вдоль морского берега, а потом – в лесную чащу, и строго по прямой, на восход солнца, торя зимник через леса, озера и болота.

Месяц пути – и обоз вполз по реке в огромный город, порезанный протоками на множество частей, заставленный причалами, амбарами, засыпанный перевернутыми ладьями и стругами, вытащенными зимовать на берег. Поезд стал рассыпаться на малые группы саней, затекать на огражденные тынами улицы, исчезать за створками распахнутых ворот.

Подворье купца Тишенкова находилось чуть не в самом центре города и было одним из богатейших. У Федора Семеновича не только обширные амбары имелись и погреба бездонные, не только двор скотный и дом высокий на подклети каменной, но и даже своя церковь дворовая – что само за себя говорило каждому!

Владетель сего хозяйства обладал сплетенной в три косицы седой бородой, широкими плечами, круглым животиком и зычным голосом. Носил же он скромный суконный кафтанчик поверх серой полотняной рубахи и такие же простые валенки. Вестимо, торговый человек достиг того уровня богатства, когда кичиться дорогими одеждами глупо.

– Бочки на задний двор! – распоряжался купец, с крыльца сортируя товар. – Соленья в амбары, сушеную рыбу, и грибы, и меха в подклеть несите! Деготь и поташ – под навес. Колыван, поташа заготовил?

Приказчик развел руками:

– Не сложилось, Федор Семенович. Рук-то рабочих в имении нет, считай, вовсе!

– Дармоед ты, Колыван!

– Зато с рыбой год задался.

– С рыбой, оно ныне к месту, – кивнул хозяин.

Колыван дернул напарника за рукав, поднялся на крыльцо, поклонился:

– Вот, Федор Семенович, познакомить хочу. Родич твой к нам летом пришел…

– Дмитрий я, из рода Годуновых, потомок мурзы Чета, – торопливо сказал паренек.