этим, сумею и я, – сказала я. – Пойду, уже вечереет…

– Удачи тебе, – усмехнулась душа шиповника, а я воткнула в волосы упавший мне на ладонь цветок.

На обратном пути я нарочно прошла мимо купы деревьев в центре парка. В самом деле не удавалось различить, что это… Несколько вроде бы походили на дубы, только в наших краях такие не растут, а другие – на яблони. Точно, вон мелкие плоды, это явно дичка! Ну а могучие стволы оплели другие, потоньше, и я никак не могла понять, что это, пока не сообразила – орешник, конечно же! У нашего лесного другой формы листья и орешки не собраны этакими розетками, заморские – те с дубы размером, а орехи не враз расколешь, вот я сразу и не признала.

– Почему же вы молчите? – шепотом спросила я, приложив ладонь к одному из сросшихся стволов.

– А что болтать? – гулко отозвалось вдруг одно из деревьев. – Скрипим помаленьку, как моя прабабка говорила, и на том спасибо…

– Вы нездешние, да?

– Не местные, – буркнуло другое дерево. – Тебе чего нужно?

– Хочу узнать, как избавиться от феи, – честно сказала я. – А вы…

– Наши родители в их чертогах выросли, – усмехнулся дуб. – Ох и попортили же мы им кровушки… Ну а за нами другие пришли, выдавили их прочь!

– Да только здесь тоже присмотр нужен, – добавила яблоня-дичка, и на голову мне упало крохотное зеленое яблочко. – Вот мы и подались от родимых корней в чужую землю. Ну да ничего, еще поскрипим…

– Скажите, я верно поняла… – начала я, но другая яблоня перебила:

– Мы и так все слыхали. Верно. Мы сторожим двери, и не мы одни. Лет прошло уж немало, но на той стороне, чуем, стражи стоят на месте. Там и тут им ничто не грозит, а здесь мы выживаем, как можем.

– Дома и леший поможет, и болотник, – сказал орешник, – все они фей не любят… Здесь их нет, только духи, а от этих помощи всего ничего. Ну уж какая есть!

– Значит, если Норвуд падет, – фраза показалась мне выспренной, как в романе, но я закончила: – Откроются врата?

– Не сразу, но откроются, – прогудел дуб. – Без хозяев мы простоим еще века, если не срубят, а в бесхозном поместье это запросто… На той стороне крепко помнят о феях, встретят их ласково, и они это понимают, сразу-то не кинутся. Сперва выпьют все соки земли до дна – приспособились жить этак, дома они иначе питались, – а потом, набравшись сил, пойдут в атаку, постараются пробиться.

– Окрестные земли умрут, – пояснил орешник. – Высохнут источники и колодцы, увянет трава, погибнут деревья, ну а со зверьем и людьми феи поступят куда проще…

– Осушат, – пробормотала я и встряхнулась. – Ясно, на той стороне им могут дать отпор, но нам в любом случае несдобровать… Ну а раз так, помогите мне спасти хозяина Норвуда!

– Это людское дело, – буркнула яблоня. – Твой мужчина, ты его и спасай.

– Не ворчи, старая, – прошумел другой дуб.

– Сам ты старый пень!

– Прабабка твоя старый пень, а я еще ого-го! Тьфу, опять заморочила… Слушай, девушка, – обратился он ко мне. Интересно, я не различала духов, как у других деревьев в парке, будто эти сами говорили со мной. Ну вот разве что трещины на коре складывались в узоры, напоминающие лица, и только. – Помочь делом мы не можем. Мы – стражи, а звать на выручку тут некого, говорю ведь – нет леших, никого нет… Но возьми на удачу вот это, вдруг пригодится?

В руку мне упал желудь, потом – орешек, а несколько зеленых яблочек я подобрала из травы.

– Герцогиня, мать Короля-чародея, когда-то носила с собой наших прадедов, – сказал орешник. – Мы помним.

– Спасибо. – Я осторожно положила плоды в карман, хотя не представляла, как это может мне помочь. Ну разве что в самом деле как талисман.

– Тебе бы амулет какой раздобыть, – сказала яблоня, – или особую вещь. У герцогини было волшебное зрение, и то чудом спаслась…

– Где же ее возьмешь, такую вещь? – усмехнулась я. – Вернее, в доме их полным-полно, но я их и трогать опасаюсь.

– У нее есть что-то, – выговорил вдруг небольшой росток орешника. – Точно есть, присмотритесь!

– И верно… – проговорил дуб после продолжительного молчания. – Не с собою, но имеется… Ну-ка, припомни, девушка, что это может быть?

Я подумала и перечислила: зеркало, которое дал мне Грегори, украшения его матери, вот и все!

– Нет, должно быть что-то твое, твое собственное, – был ответ.

– Да у меня только одежда и… – я осеклась. – Постойте…

– Мы никуда не убегаем, – не преминула сказать яблоня-брюзга.

– Я сорвала в лесу цветок, – продолжала я, – не знаю какой, никогда таких не видела. При нем не было своего духа, но остальные не возражали, чтобы я его взяла. Времени уж прошло немало, но он все не вянет и… ночами светится. Кошка любит возле него сидеть…

– Это когда ты его сорвала? – заинтересовался орешник, и я ответила. – Ба! Да тебе, девушка, в руки само такое сокровище прыгнуло, а ты и не знаешь!

– Так что это?

– Цветок папоротника, – ответил дуб. – И как это я сам не разглядел! Хо-хо, воспользовалась бы ты им вовремя, могла бы клад отыскать, их тут порядочно позарыто, Норвуды деньгам счет знали…

– Но папоротник же не цветет! – воскликнула я. – Это сказки!

– В особые ночи еще как цветет, да не всем в руки дается, – сказала яблоня. – Забудь о кладах, понадобится – их тебе любое дерево укажет. Носи цветок при себе, всегда носи, даже ночью! Хоть успеешь заметить, если фея что-нибудь замыслит…

– Может, лучше отдать его Грегори? – тихо спросила я.

– Другому этот цветок не дастся, – ответил дуб, – он его и не заметит, былинка и былинка. А ты не расставайся с ним. Когда откроются врата Зимы, феи потеряют большую часть силы: со здешними зимними духами им не тягаться! Ну а как ее уничтожить, тебе уже сказал шиповник.

– Лучше сделай это где-нибудь поближе к нам, – добавила третья яблоня. – Давненько я не пробовала крови фей! С тех самых пор, как Годрик Норвуд зарезал парочку этих тварей у наших корней, а я тогда была еще совсем ростком. Так бодрит, ты бы знала…

– Зарезал? – опомнилась я. – Шиповник… Да, была речь о том, что у Норвудов имелся нож из небесного железа! Куда же он пропал?

– Ну, это нам неведомо, – печально ответил дуб. – Иди, говорят тебе, темнеет уже.

– Погодите, еще спрошу… А почему вы не рассказали всего этого Грегори?

– Он нас не слышит, – ответил орешник. – Роза забирает у него не только силы, но