«Живописцы во все времена писали „Голгофу“, используя родной фон. И это нисколько не уменьшало значения произведения, не искажало его. Подумать о материале, фоне, эпохе». Чуть позже, 31 января: «Евангелие по Штайнеру — насколько оно моё? Если бы моё! Но смогу ли? А что, если не Евангелие, а эпизод из Евангелия? Слишком лояльно. Ясно только, что если снимать, даст Бог, то самое главное, на что способен. Я обещал». Вспоминаются слова Марины Цветаевой о том, что есть антропософия, есть мистицизм, есть эзотерика — таких течений очень много, и каждое имеет свои недостатки. Однако все они лучше, чем социализм.

В обсуждаемом плане от 8 ноября Тарковский неожиданно вспоминает и про давнюю идею фильма о святом Антонии, думая заняться им. В более позднем интервью[952] он расскажет, что именно интересует его в этой затее особо: «Сейчас, мне кажется, очень важно задуматься над тем противоречием, которое всегда существовало в сердце человека: что есть святость и что есть грех? Хорошо ли вообще быть святым?.. Это мог бы быть и кто-либо другой [не обязательно Антоний]… В данном случае меня больше всего интересует, какой ценой достигается равновесие между материальным и духовным. Боюсь, что те, кто считает, что нашли выход, не договаривают всей правды». В том же интервью режиссёр сообщит о намерениях затронуть в картине и тему сходства между святыми и художниками, оказавшимися перед выбором из двух вариантов: спасение собственной души или возможность приумножить духовное содержание мира.

Придуманную Тарковским кульминационную сцену фильма об Антонии пересказывает[953] в своей книге Александер-Гарретт: «Объяснение в любви монаха и женщины: они будут находиться по обе стороны плавно текущей реки. Вода — их единственный физический контакт. Монах будет омывать в воде израненные от ходьбы ноги, а она, словно „крылья“, свои нежные белые руки. Она будет гладить волны, набирать в пригоршню воду, погружать в неё лицо и целовать — свою недосягаемую любовь».

Интерес к старому замыслу не случаен. Вопрос о том, что есть святость и что есть грех поднимается уже в «Жертвоприношении». Точнее, эти два понятия меняются местами, ведь поступок Александра — это и измена, и спасение для всех.

В начале следующего года сам Тарковский запишет[954] конкретную сюжетную идею фильма: «Разговор св. Антония с женщиной (В. Н.) через речку. Тихая, медленная и глубокая вода. Она начинает говорить громко (расстояние), затем вторит ему — тихо. Голоса далеко раздаются по воде. Хочет ребёнка от него. Он объясняет невозможность. Она — необходимость. Идея заселить землю людьми, рожденными от святых. Он смеётся. Пытается разглядеть её лицо. Но далеко, плохо видно. Св. Антоний: Финал. Сон св. Антония с приходом В. Н. Любовь, рассвет. Св. Антоний плачет».

Согласно плану от 8 ноября, в ближайшее время предстояло снимать «Жертвоприношение» в Швеции, в августе — вернуться в Италию, но ненадолго, поскольку до конца 1985 года нужно доделать картину. В феврале 1986-го режиссёр собирался поставить ещё одну оперу в Ковент-Гардене. На этот раз речь идёт о «Летучем голландце» Вагнера. Далее Тарковский намеревался снимать «Гофманиану» в Германии. Как видно, «Гамлет» бесследно исчез из списка первоочередных проектов. Возможно, сыграло роль то, что немцы высказали полнейшую готовность выделить деньги в любой момент.

Тем не менее ответ на вопрос о том, где именно Андрей собирался жить, не столь очевиден. В тот же день от лица Киноинститута режиссёр отправил в советское посольство нотариально заверенное приглашение для своей семьи… в Швецию (см. фото 150).

Беспрецедентный по масштабу план от 8 ноября Тарковский закончил пересказом видения: «Сегодня приснился ужасно грустный сон. Опять я видел северное (как мне кажется) озеро где-то в России, рассвет. На его противоположном берегу два православных русских монастыря с соборами и стенами необыкновенной красоты. И мне стало так грустно! Так больно!» Что это? Ностальгия? Или Андрей будто почувствовал, что записанный порядок действий охватывает практически всю отмеренную ему жизнь?..

Возвращение в Италию. Новая жизнь между Швецией, Францией и Германией

8 ноября 1984 — 5 апреля 1985.

Швеция (Стокгольм), Франция (Париж), Милан, Рим, Сан-Грегорио, Флоренция, Анседония, Роккальбенья, Франция (Париж), Германия (Берлин), Швеция (Стокгольм), Германия (Берлин), Исландия (Рейкьявик), Франция (Париж).

Живопись в «Жертвоприношении». Дом во Флоренции. Александр и Доменико. Пьеса о фильме. Поездка в Исландию. Эпитафия на устах. Метаморфозы сценария: «Ведьма» — «Двое видели лису» — «Жертвоприношение».

—

Ключевые перемещения режиссёра более или менее соответствовали намеченному 8 ноября плану, но всё же не вполне. Восстановить последующие события не так просто, поскольку Тарковский не брался за дневник до января.

Перед вылетом в Париж режиссёр посетил в Стокгольме лекцию тибетского ламы, а также посмотрел картину Андрея Кончаловского «Возлюбленные Марии» (1984), поставленную по повести Платонова «Река Потудань». Напомним, что по тому же произведению Александр Сокуров снял фильм «Одинокий голос человека» (1978), о котором Тарковский отзывался очень хорошо, утверждая, что в нём целых четыре гениальных кадра. Работа же Кончаловского ему резко не понравилась.

В Париже Андрей занимался финансовыми делами будущей ленты, а также вопросами воссоединения своей семьи. Заодно он приглядел актрису Валери Мересс, которая сыграет в «Жертвоприношении» служанку Юлию. Из Франции режиссёр, наконец, вернулся в Италию. Сначала — Милан с ретроспективой и бомбой, потом — Рим, вероятно, с заездом в Сан-Грегорио, а затем — Флоренция.

В колыбели Возрождения режиссёр был уже с женой и вновь посетил галерею Уфицци. Их с Ларисой пустили пройтись по пустому музею в те часы, когда не было посетителей. Удивительно, но, как и в прошлый раз — 21 августа 1979 года — Тарковского восхитила лишь одна картиной, причём та же самая — незаконченное полотно Леонардо да Винчи «Поклонение волхвов». Согласно официальной версии, в 1481 году эта работа была заказана монахами-августинцами для флорентийской церкви Сан-Донато в Скопето, но художник уехал из города, так и не дописав её. Тогда заказчики обратились к Филиппино Липпи с просьбой завершить начатое, но тот предпочёл сделать свою версию «Поклонения волхвов», которая широко известна и тоже теперь находится в Уфицци.

Работа Липпи куда более традиционна с точки зрения иконографии и не похожа на полотно Леонардо совсем. Отметим, что на ней Мадонна с младенцем сидят возле деревянного, едва не разрушенного жилища, пристроенного к каменной стене. У Леонардо же Богоматерь расположилась под деревом, которое будто бы стоит на неком «берегу». Как уже отмечалось, дерево на берегу — это то, что объемлет творчество Тарковского: с подобного образа начинается «Иваново детство», им заканчивается «Жертвоприношение» — фильм, в котором