Брови Чу Ваньнина слегка приподнялись. Так вот как все было на самом деле.

Записи в исторических книгах не всегда верны, и с течением времени часть правды медленно размывается. Когда люди той эпохи состарятся и покинут этот мир, уже никто и никогда не узнает о том, что же произошло в действительности.

Немного помолчав, Ши Мэй продолжил:

— Спустя два года мир совершенствования постепенно забыл о Великом Пожаре в Гуюэе. По счастливому стечению обстоятельств в то время хозяйка Цитадели Тяньинь родила девочку. Урожденная Линь Ши имела весьма странный характер и не могла как следует позаботиться о собственном ребенке, поэтому потребовалось найти несколько сметливых и ловких служанок ей в помощь. Тот высокопоставленный адепт воспользовался случаем, чтобы ввести мою маму в Цитадель. Вскоре она сблизилась с госпожой Линь и стала ее личной горничной.

Услышав это, Чу Ваньнин снова вгляделся в зеркало. Неизвестно, сколько времени прошло с тех пор, как одна сцена в зеркале сменилась другой, но теперь госпожа Линь сидела на высоком подоконнике и читала, а Хуа Гуй сидела подле нее с младенцем на руках и со всем усердием его развлекала.

На первый взгляд эта сцена была очень нежной: приветливая и достойная хозяйка дома, ее преданная служанка и очаровательное, невинное дитя.

Однако если внимательнее присмотреться, чувствовалось, что над ними уже нависла некая темная тайна.

— Впоследствии она заняла место госпожи Линь.

— Да, — ответил Ши Мэй. — Прожив столько времени в Цитадели Тяньинь, моя мать поняла, что эта школа имеет недосягаемо высокий статус в мире совершенствования. В то время она все еще была немного наивна, и ей в голову пришла идея, которая на тот момент показалась лучше возвращения в мир демонов.

— Какая?

— Стать госпожой Цитадели Тяньинь, обители потомков богов, одно слово которых стоит несметных богатств. Тогда она думала, что если хозяин дворца скажет свое веское слово, то никто в мире совершенствования больше не станет преследовать костяных бабочек… или, по крайней мере, никто в открытую не посмеет вредить им.

Изображение сменилось, патина на зеркальной поверхности потемнела и отразила все ту же смотровую площадку, только зимой неведомо какого года.

Цветущие лотосы перед террасой увяли и засохли. Не было видно стрекоз, и из пруда больше не выпрыгивали красные карпы. Полный света и жизни пейзаж исчез вместе с холодной красавицей из рода Линь. Вместо этого, соединяя небо и землю, в воздухе кружились снежинки, благоухал зимоцвет, а у перил виднелся силуэт женщины в наброшенной на плечи шубе на лисьем меху.

Чуть позже к женщине подошел мужчина. Услышав звук его шагов, она оглянулась. Удивительной красоты лицо было обрамлено пушистым лисьим мехом, а осветившая его улыбка была такой яркой, что затмила своим сиянием даже свежевыпавший снег.

К тому времени Хуа Гуй каким-то способом успела заставить главу Цитадели Тяньинь разорвать отношения с первой женой. Вскоре после этого госпожа Линь умерла. Также при странных обстоятельствах скончался и тот высокопоставленный адепт, который когда-то помог Хуа Гуй.

Наконец-то эта женщина достигла желанной цели и стала супругой наследника богов — уважаемого главы Цитадели Тяньинь.

Небо было свинцово-серым, и ветер нес большие снежные хлопья, похожие на вырванные гусиные перья. Хуа Гуй подошла к своему супругу и, получив его благословение, с улыбкой протянула руку и погладила по голове стоящую рядом с ним девочку.

— Это Му Яньли?

— Да, — с улыбкой сказал Ши Мэй.

— …

— Учитель не совсем понимает, почему старшая сестра Му, дочь госпожи Линь, всем сердцем предана моей матушке, а не женщине, что дала ей жизнь?

Чу Ваньнин не стал ни подтверждать, ни опровергать его предположение, а продолжил внимательно наблюдать за сценой, что показывало зеркало.

Судя по всему, Му Яньли тогда было около пяти лет. Она не только не противилась тому, что Хуа Гуй заключила ее в объятия, но и сама со смехом обхватила Хуа Гуй за шею. Похоже, рядом с мачехой девочка чувствовала себя очень легко и свободно.

— У госпожи Линь был очень тяжелый характер, она была меланхоличной, неразговорчивой и не выказывала никаких привязанностей и эмоций, — продолжил Ши Мэй. — После рождения сестрицы Му ее и без того депрессивное состояние только ухудшалось. Дошло до того, что она пыталась причинить вред другим людям или ранить себя. Однажды, когда моя мать отлучилась, она взяла ножницы и вонзила в ладонь сестрицы Му. Когда она уже нанесла четыре или пять ударов, вернулась моя мать. Именно она тогда спасла сестрицу Му, которая уже была вся в слезах… Между родной матерью, которая готова зарезать тебя, и няней, которая с детства любит и заботится о тебе, старшая сестрица Му сделала выбор в пользу второй.

Изображение снова сменилось. За окном виднелись запорошенные инеем и скованные льдом красные полотна с пожеланиями долголетия. Похоже, дело происходило сразу после празднования лунного Нового года. Хуа Гуй сидела за столом из красного палисандра и что-то писала.

Рядом с ней сидели девочка и мальчик. Девочка уже выделялась врожденной холодной красотой и высокомерием, а у мальчика были нежные и приятные черты. Так в детстве выглядели Хуа Биньань и Му Яньли.

— Отлично, — Хуа Гуй подняла рисовую бумагу для каллиграфии, подула на нее и расцвела улыбкой. — Посмотрите, ваша мама скопировала рецепты чудодейственных лекарств школы целителей. Недурно написано, не так ли?

Му Яньли, чей голос тогда все еще звучал по-детски пискляво, сказала:

— Конечно, мама написала это красиво.

Ши Мэй тогда был совсем еще мал и не умел говорить, поэтому он только сидел на своем месте и радостно потирал пальчики, смотря, как эти двое весело смеются.

— Мой отец был помешан на различных практиках самосовершенствования. Обычно он не уделял внимания нашему с сестрой воспитанию, поэтому моя мать словом и делом наставляла и меня, и сестрицу Му, — глядя на сцену в зеркале, продолжил вспоминать Ши Мэй. — Она научила нас читать и писать, от нее мы узнали и самые базовые заклинания.

— Она владела магией?

— Совсем немного, — Ши Мэй чуть помолчал и добавил, — достаточно, чтобы напугать простых людей, но вряд ли этими фокусами можно было бы победить даже самого худшего заклинателя.

— …

— Но она хотела заниматься с нами, и мы проводили вместе сутки напролет, — Ши Мэй вздохнул, а его взгляд застыл. — Неважно, насколько коварна она была и как относилась к посторонним, за