мысль одна

О милой жизни, гаснущей для нас,

Об исходящих кровию сердцах,

О горести собравшихся детей,

Сестер и жен, о славе в небесах, —

Нет, мыслей всех безумных будет суть

Одна — укрыться как-то от болей

Физических, исчезнуть как-нибудь

Из мира прочь и, может быть, заснуть.

Перевод В. Давиденковой

* * *

Да, и в тюрьме есть радости свои:

В час завтрака немало дней подряд,

Чтобы отведать крошек, воробьи

К решеткам камеры моей летят,

Паук плетет узорных кружев ряд,

Мышонок смелый слушает со мной

Шаги, тревожащие каземат…

С друзьями легок плен унылый мой.

А в сумерки в окне напротив тень,

Когда зажгутся лампы, мне видна —

То надзирателя проходит дочь,

И кажется: мила, добра она, Прекрасна…

Но прошел и этот день,

Мерцают звезды, опустилась ночь.

Перевод В. Рогова

* * *

Творить добро, пока еще я жив,

Быть отзвуком возвышенных идей,

Бороться, в мысль благую превратив

Безумные мечтанья юных дней,

Дать миру исцеленье от скорбей,

С лиц изможденных слезы отирать,

И облегчать страдания людей,

И сделать легкой тягостную кладь,

Став гражданином в братстве мировом,

Готовиться к лишеиьям вместе с ним,

Любовь даря, платя за гнев добром,

Победу одержать над злом земным,—

Свершив все это, умереть готов

Враг богачей, союзник бедняков.

Перевод В. Рогова

Гибралтар

Мы плыли семь недель, и лютый шквал

Дважды семь дней ревел, и вот мы снова

В тиши, где больше не бушует вал,

В объятьях вечера берегового.

Берберия с Испанией готовы

Очам предстать. Скитаниям конец.

Мы радостно Европы слышим зовы,

Земной владычицы людских сердец.

Передо мною — славная гора;

Геракл, гот, мавр оставили в награду

Сей край для англичан, над морем властных;

Восторг — внимать, как резкие ветра

Разносят пенье флейт и канонаду,

И видеть марш солдат в мундирах красных!

Перевод А. Серебренникова

Валентинов день

День, целый день по дюнам я скакал

С ватагой славных всадников и псов.

Сверкало море вправо от холмов,

И бурным морем слева лес лежал.

В сияньи солнца, в легком ветре дюн,

Сквозь дрок и терн охота вскачь неслась.

Вдруг дрозд запел, и, словно в первый раз

Его услышав, замер мой скакун.

И наступила, понял я, Весна,

И понял то по ясности, с какой

В кустах и на камнях, на небе и в волнах

Твое лицо я видел пред собой.

И гнался я за ним сквозь терн дорог,

Конь окрылен, и сам я — словно бог.

Перевод В. Давиденковой

William McBurney (ca. 1844–1892)

The Croppy Boy

A ballad of ‘98

“Good men and true in this house who dwell

To a stranger buachaill I pray you tell

Is the Priest at home or may he be seen

I would speak a word with Father Green”.

“The Priest’s at home, boy, and may be seen;

’Tis easy speaking with Father Green;

But you must wait till I go and see

If the holy father alone may be”.

The youth has entered an empty hall

Where a lonely sound has his light footfall

And the gloomy chamber’s cold and bare

With a vested Priest in a lonely chair.

The youth has knelt to tell his sins

“Nomine Dei”, the youth begins

At “mea culpa”, he beats his breast

Then in broken murmurs he speaks the rest.

“At the siege of Ross did my father fall

And at Gorey my loving brothers all

I alone am left to my name and race

I will go to Wexford to take their place”.

“I cursed three times since last Easter day

And at Mass-time once I went to play

I passed the churchyard one day in haste

And forgot to pray for my Mother’s rest”.

“I bear no hate against living thing

But I love my country above my King

Now Father, bless me and let me go

To die, if God has ordained it so”.

The Priest said naught, but a rustling noise

Made the youth look up in a wild surprise

The robes were off, and in scarlet there

Sat a yeoman captain with fiery glare,

With fiery glare and with fury hoarse

Instead of a blessing he breathed a curse

“‘Twas a good thought, boy, to come here and shrive

For one short hour is your time to live.

Upon yon river three tenders float

The Priest’s on one, if he isn’t shot

We hold this house for our Lord and King

And amen, I say, may all traitors swing”.

At Geneva Barracks that young man died

And at Passage they have his body laid.

Good people who live in peace and joy,

Breathe a prayer, shed a tear for the Croppy Boy.

Уильям Макберни (ок. 1844–1892)

Исповедь «стриженого»

Баллада девяносто восьмого года[66]

«Скажите, пожалуйста, господин,

Живет в этом доме священник Грин?

Коль он свободен от важных дел,

Я что-то сказать бы ему хотел».