В начале работы Комиссии не подтверждалась виновность полковника «в государственной измене» (ввиду недостатка фактов и ограниченных полномочий у следствия), но отмечались «умышленная непосылка войск на Западный фронт (где в это время начиналось наступление белых армий. – В.Ц.)», а также «сношения Семенова с иностранными представителями, которые недопустимы для русского подданного». В то же время, «по имеющимся материалам» не устанавливался, например, «факт задержки воинских грузов для армии Западного фронта», также не был «установлен злонамеренный перерыв телеграфных сношений» с Омском. При этом Катанаев отмечал недостаток свидетельских показаний, невозможность проводить обыски и выемки материалов. В своем окончательном вердикте Комиссия отмечала: «Даже оставляя в стороне преступные деяния уголовного характера, деятельность Семенова и чинов его отряда нужно признать, безусловно, антигосударственной и направленной во вред Родине».

«Обвинениями» в адрес атамана Семенова явились также сообщения судебных чиновников о весьма своеобразном понимании «юстиции» в Забайкалье, в т. н. Даурском застенке. Юридический отдел штаба ОМО подчинялся комендатуре, что существенно сужало его компетенцию. В сохранившемся очерке-отчете «Семеновщина» (автор В.Н. – офицер делопроизводитель военно-полевого суда Азиатской конной дивизии) говорилось, что «в политически вымершей Чите» практически отсутствовала практика объективного вынесения судебных приговоров; в каждом из них «фигурировали подложные документы, подписи задним числом, заведомо ложные обвинения, уничтожение оправдательных документов, подставные свидетели и т. д.». «Все это касается судных дел, имеющихся налицо, но сколько людей погибло, расстреляно, замучено и забито насмерть палками – этого даже не сосчитать. За три месяца моего пребывания в Даурии, таких наберется несколько сотен. На них даже и судебных дел не составляли, т. к. все эти люди маленькие и никому не интересные». Нельзя, с другой стороны, утверждать, что с подобными нарушениями не велась никакая борьба. По делам о служебных злоупотреблениях регулярно проводились расследования и виновные (в большинстве – из числа рядовых правонарушителей) подвергались наказаниям.

«Оправданием» деятельности Семенова стал представленный Колчаку доклад генерал-майора П. П. Иванова-Ринова (от 29 марта 1919 г.), также рассматривавшего обвинения против атамана. В докладе, в частности, обстоятельно анализировались причины «умышленной непосылки» войск на «Уральский фронт», указывалось на недостаток мобилизационных ресурсов в области и на необходимость привлечения воинских частей к борьбе с ростом партизанского движения. Атаман сибирских казаков отмечал как «само собой разумеющийся» тот факт, что «атаман Семенов, безусловно, как… верноподданный, состоящий на военной службе, подчиняется Верховному Правителю адмиралу Колчаку и возглавляемому им Правительству».

Вскоре и сам Колчак, не дожидаясь окончания расследования, принял решение «примириться» с Семеновым и отменил действие приказа № 61 от 1 декабря 1918 г., «ознакомившись с материалами следственной комиссии по делу полковника Семенова и не найдя в деяниях названного штаб-офицера состава государственной измены». В ответной телеграмме (опубликована 27 мая 1919 г.) Семенов заявил о «безусловном признании и подчинении Российскому правительству, возглавляемому Верховным Правителем». «Инцидент», казалось, можно было считать исчерпанным[942].

Позиции атамана усиливались. 9 июня 1919 г. на заседании 3-го круга Забайкальского казачьего войска (проходил с 20 мая по 22 июня) Семенов (большинством в 3/4 голосов) был избран войсковым атаманом (еще ранее – 23 апреля 1919 г. Семенов стал походным атаманом Забайкальского войска, совместив, таким образом, аналогичные должности по всем трем дальневосточным войскам), а перед «центральной властью» казаками-делегатами было возбуждено ходатайство о производстве полковника Семенова в генерал-майоры. Получив производство в генеральский чин (18 июля 1919 г.), Семенов одновременно был назначен помощником главного начальника Приамурского края и помощником командующего войсками Приамурского округа. 30 августа, после прошедшего в Омске Съезда казачьих войск Востока России, скорректировавшего Положение о Походном атамане, Семенов приказом адмирала Колчака получил окончательное утверждение в должности Походного атамана Дальневосточных казачьих войск (Забайкальского, Амурского и Уссурийского, до этого, с октября 1918 г., он занимал должность Походного атамана Амурского и Уссурийского казачьих войск).

Этот статус подтвердило также постановление казачьей конференции от 2 августа 1919 г. Одновременно Семенов был назначен Помощником командующего войсками Приамурского военного округа и Главным начальником Приамурского края, с правами генерал-губернатора Забайкальской Области. Таким образом, к осени 1919 г. атаман сосредоточил в своих руках высшую военную и гражданскую власть. Именно эти, фактически губернаторские, полномочия делали возможным управление через систему военного положения и влиять на степень сепаратистских настроений в Области. Как отмечалось в официозной прессе, «Забайкалье для каждого здравомыслящего, благодаря работе Г. М. Семенова, в наши дни всеобщего хаоса, всегда являлось наиболее спокойным и благоустроенным районом…, нашу Область и называли не раз цитаделью государственности… Предоставление генерал-майору Семенову прав военного генерал-губернатора, когда ему становится подчиненным все управление областью – как военное, так и гражданское, – дает нам уверенность в том, что жизнь Области во всех ее проявлениях быстрее войдет в нормальную колею»[943].

10 ноября 1919 г. Семенов получил назначение на должность командующего войсками Читинского (с 5 декабря – Забайкальского) военного округа, выделенного из состава Приамурского военного округа в качестве военного района в сентябре 1919 г., сменив на этом посту генерал-лейтенанта В. В. Артемьева. Теперь на него возлагались обязанности по подготовке пополнений для фронта и формированию новых воинских частей.

К моменту падения Омска военно-политическое положение Семенова существенно укрепилось. В его подчинении были воинские подразделения, составлявшие не менее 15 тысяч бойцов. Это позволяло рассчитывать на образование в Забайкалье нового центра сопротивления наступавшим советским войскам, а в перспективе – возможного политического антибольшевистского центра.

Сам атаман в интервью газете «Русский Восток» заявлял: «Я проникнут одним желанием – создать вполне здоровую обстановку для правильного народного мышления, омраченного стихией большевистской смуты. Моя цель – уничтожить влияние на народные массы крайних левых, антигосударственных элементов и поставить народ в рамки нормальной жизни, когда он может вернуть себе трезвость понимания, самообладание и продиктовать свою волю о желаемой форме правления. Мое стремление – воздвигнуть часть того фундамента, на котором может быть снова воссоздано великое и сильное Российское государство».