и старательно делая вид, что смотрит на выступавших ребят.

— Тогда Софья Николаевна. Вы так миловидны… Нам не хватало столь прелестного цветка в нашем учительском букете. Однако позволю себе подсказать вам, 9 “Б” — сущее наказание. Ваш ангельский лик не смягчит их сердец. Берегите себя.

Соня нервно поправила идеально выглаженную юбку, отворачиваясь и пряча за пышной прической заалевшие щеки, а затем быстро нашла взглядом среди толпы группу ребят, один из которых — самый высокий и хмурый — держал табличку с классом.

Сущее наказание, значит. Этого-то она и боялась.

— Спасибо за предупреждение, Виктор Иванович.

— Крепитесь. Школа — это пламя, а мягкая глина становится твердой при обжиге.

Соня резко повернулась к Виктору Ивановичу.

— Вы только что назвали меня мягкотелой?

У него были светло-карие глаза, которые от широкой улыбки сузились так, что почти закрылись.

Весь двор захлопал группе выступивших со стихотворениями ребят. Соня усердно зааплодировала тоже, хотя и прослушала последние строчки из-за Виктора Ивановича, отчего-то решившего завязать с ней беседу и бестактно намекнуть на ее неопытность.

— Ну что вы! Я только что сказал вам готовиться к тому, что придется потрудиться, — сказал он.

— Ну так я здесь за этим, — ответила Соня. — Поверьте, я знала, на что иду.

— И я знал три года назад, — загадочно усмехнулся Виктор Иванович.

— И к чему вы это говорите? Разочаровались?

— Чуть-чуть.

Все ученики вернулись к своим классам, и вперед выступил Борис Иванович.

Соня честно хотела послушать его речь, но не сумела промолчать. Возможно, учитель русского и литературы в этой школе был не так уж хорош, и раз он позволил себе вольность в намеках, то и она тоже может.

— Не всем дано быть отличными педагогами, — с упреком заявила она.

— А вам дано? — спросил Виктор Иванович.

— Я думаю, что да, и я намерена сделать все, что в моих силах, чтобы справиться с возложенной на мои плечи ответственностью и донести до учеников все необходимые знания.

— Похвально, но очень многое зависит от учеников. Да и вы собираетесь вести всего лишь английский.

Пока Борис Иванович расхваливал их маленькую школу, а ученики и их родители внимали его словам, Соню охватывал праведный гнев.

— Я собираюсь вести такой же важный для изучения предмет, как и любой другой в программе!

Виктор Иванович посмотрел на нее так, будто она ляпнула что-то абсурдное.

Соня с досадой цокнула языком, понимая, что отчасти не права, но честь своего предмета она собиралась защищать до последнего.

— Он развивает ум и память, как и любой другой предмет! — понизив голос, пояснила она. — И это также язык науки и культуры. Что если именно в этой школе учится будущий мировой ученый, который распространит величие советской науки по всему миру?

— Ду ю спик инглиш?

Соня сдвинула брови, не понимая, то ли Виктор Иванович неожиданно сдался и решил свести все к шутке, то ли просто потерял интерес к бессмысленному спору.

— Ес, ай ду, — неохотно ответила она.

— А я не ду, — с непонятной снисходительностью сказал Виктор Иванович. — Зато я говорю на языке величайшего литературного искусства.

— Мы все говорим.

— Верно. Потому что это и есть язык культуры и науки.

— Вы пытаетесь доказать, что мой предмет бесполезен?

Задравший было нос Виктор Иванович вдруг глупо моргнул и тотчас же растерял высокомерный вид.

— Вовсе нет! Извините, если обидел ненароком. Я только пытался поддерживать с вами беседу и хотел произвести хорошее впечатление.

— Боюсь, у вас не получилось.

— Виноват.

— Где же ваше уважение к моему предмету? К чужой культуре и чужим достижениям науки?

— Простите, Софья. Я всего лишь пытался сказать то, что и вам и так должно быть очевидно.

Соне очень хотелось бы поспорить и дальше, но ей хватило короткого взгляда на Виктора Ивановича, чтобы понять, что она проиграет.

Все и правда было очевидно.

Английскому в школе успешно обучали лишь новых будущих учителей английского, туристических гидов, переводчиков и дипломатов. Не так уж было велико разнообразие людей, хорошо говорящих на нем в стране. Не настолько далеко в люди и мир неопытная студентка, едва переступившая порог школы, способна была отправить своих учеников. По крайней мере, пока. Соне стоило сосредоточиться на том, чтобы для начала стать детям справедливой наставницей.

— Полагаю, проводить вас сегодня и продолжить занимательную беседу не получится? — уточнил Виктор Иванович.

— Верно полагаете.

Некоторую заинтересованность он, кажется, и не старался скрыть, однако даже несмотря на то что Соне это польстило, она совсем не впечатлилась. Учитель литературы выражениями, может, и блистал, но оказался необыкновенно неловок в выборе темы для беседы и сумел оскорбить ее, сам того не желая.

— Тогда сегодня пожелаю вам успехов на первых уроках, — с досадой проговорил Виктор Иванович. — И берегитесь 9 “Б”.

— Спасибо. Прислушаюсь к вашему совету.

— Смею надеяться, что мы с вами еще поладим.

— Да. Конечно.

Когда прозвенел первый в новом учебном году звонок и толпа школьников хлынула в школу, Соня отыскала глазами Любовь Васильевну и обнаружила, что та уже с осуждением смотрит на нее.

— Вы же пример для детей! — напомнила она, проходя мимо.

Ну вот. Поймали, как первоклашку.

Замечание было коротким, но попало в цель, и Соня замерла, оставаясь один на один со стыдом, и лишь спустя несколько мгновений сообразила, что вообще-то ей надо было идти за завучем.

Любовь Васильевну нагнать не получилось — ее маленькая и очень худая фигура быстро затерялась в толпе, поэтому Соня обнаружила ее уже возле кабинета номер 212, где должен был пройти ее первый урок с пятиклассниками. Какое счастье, что хоть этаж она от переживаний не забыла!

— У вас есть тридцать пять минут на то, чтобы приготовиться, пока проходит классный час, — сказала Любовь Васильевна. — Соберитесь. И не забывайте, что дети волнуются не меньше вас. Для них это тоже первый английский.

Это не очень утешало, но Соня понятливо кивнула и, зайдя в класс, сразу принялась готовиться к предстоящему уроку. Первым делом вытащила из портфеля несколько газет и журналов с интересными фотографиями. Ее коллекция иностранной макулатуры была гораздо обширнее: в течение четырех лет она либо покупала все, что могла отыскать об Англии, либо получала в подарок или в обмен на что-либо другое. Самыми бесценными сокровищами были два плаката и маленькая фигурка Биг Бена, привезенные дедом прямиком из Лондона. Плакаты Соня прикрепила к доске, а Биг Бен возвысился над разложенными журналами.

Волнение разрослось до такой степени, что с Соня, с благоговением присев за учительский стол, открыла чистую тетрадь и написала почти все неправильные глаголы, какие