Тревис смеялся. Пегги не ошибалась: это не настоящая жизнь. Аукцион проводится ради благой цели. Но все равно это развлечение.

Предположим, сейчас его купит за пять тысяч долларов какая-нибудь грымза. Ну и что? Пускай все в «Салливан, Кохен и Виттали» смеются над ним, пусть проигрывают свои безумные пари. А он хочет всего лишь постараться, чтобы больные дети получили немного больше денег…

Улыбка Тревиса слегка померкла, когда он разглядел даму за ближайшим к сцене столом. На красавицу она и впрямь не тянула. «Возможно, она интересна как человек», – утешил себя Тревис. Аукционист распространялся о его личности, что-то там о «Тревисе Бэроне, эсквайре», и Тревис Бэрон шагнул чуть вперед, усмехнулся, когда кто-то резко засвистел, и подарил широкую улыбку даме перед собой.

– Начальное предложение – пятьсот долларов! – сказал аукционист, и дама с неклассической внешностью прокричала:

– Как насчет тысячи?

Поднялся шум. Тревис улыбнулся, глядя на нее, глядя мимо нее… И подумал, что сердце сейчас выскочит у него из груди.

Она стояла за последним столом. Он сразу понял, что это и была та самая блондинка, пришедшая последней, о которой говорила Пегги. И она была самой прекрасной женщиной из всех, каких Тревис видел за свою жизнь.

Пегги сказала, что у нее роскошные волосы. Роскошное лицо. И потрясающая фигура. Все было верно… и неверно, потому что эти слова не могли описать ее внешность.

Волосы – шелковистый водопад цвета зрелой пшеницы, глаза – как техасские колокольчики. Безупречный овал лица, густые темные ресницы, брови – чудо как хороши. У нее был гордый, прямой нос, а рот… Какой рот! Полная верхняя губа. Мягко изогнутая нижняя. Рот, созданный для поцелуев.

Его взгляд опустился ниже, к слегка загорелым плечам, которые открывал вырез платья цвета граната, к высокой груди, тонкой талии и округлым бедрам. Юбка доходила до середины бедра, позволяя увидеть изящные, стройные ноги.

Он почувствовал, как у него перехватило дыхание. Он хочет ее. Хочет с первобытным желанием и страстью, превосходящей все, что он испытывал раньше. Хочет целовать этот рот, ласкать это тело… растопить холод, который покрыл ее словно тонкой невидимой коркой льда. Это видно по ее позе. По надменному взгляду. По тому вызову, с которым приподнят ее подбородок. Он знал, что она видит явное восхищение в его глазах и… не придает этому ни малейшего значения. Ее вид как будто говорил: «Смотрите, если хотите, но не думайте, что можете иметь то, что видите».

Тревис почувствовал, что его тело напряглось. Крики женщин и бормотание аукциониста слились в общий шум. Он представил, что сходит со сцены. Идет к ней. Заключает ее в свои объятия. Без слов. Без объяснений. Просто поднимает ее, несет туда, где они могут остаться наедине, срывает этот кусок темно-красного шелка…

О, черт! Он стоит перед сотнями людей, думая о таких вещах… «Прекрати! – яростно приказал он себе, отрывая от нее взгляд. – Думай о холодном душе и сосредоточься на радостных лицах из толпы».

– У меня предложение – пять тысяч! – вопил ведущий. – Не слышу – шесть?

– Шесть! – прокричала дама впереди.

Тревис обратил свое внимание на нее. Сверкнул обольстительной улыбкой. Она взвизгнула. Он повернулся спиной к аудитории, оглянулся через плечо и притворился, что хочет снять пиджак. Толпа застонала и заулюлюкала.

– Шесть с половиной! – прокричала брюнетка. Тревис обернулся и послал ей воздушный поцелуй. Ему не нужна принцесса-ледышка. Теперь за него вели борьбу три женщины. Чего еще можно желать?

– Семь! – объявила рыжая красотка.

– Эй, – выкрикнул он, – я стою куда больше!

Толпа затопала ногами, ободряя его. Брюнетка засмеялась, а еще одна рыжеволосая дамочка вскочила на ноги.

– Семь с половиной, – объявила она.

Вокруг поощрительно зааплодировали.

Тревис ухмыльнулся. Парень от «Ханнан и Мерфи» ушел за пять.

– И все равно мало! – прокомментировал он.

Толпе это пришлось по вкусу.

– Восемь, – сказала дама впереди.

– Восемь с половиной! – прокричала брюнетка.

– Девять!

Тревис смеялся. Вечер, которого он так боялся, оказался не так уж плох. Еще один взгляд на блондинку, до того как опустится молоток. Возможно, он переоценил ее внешность. Если бы она подошла поближе к сцене, наверняка обнаружились бы какие-нибудь недостатки.

Пока он отвлекся на состязание между своими почитательницами, она подошла ближе. Сейчас она была почти рядом и смотрелась так же восхитительно.

И она глядит на него. Выражение ее лица сложно истолковать. Заинтересованность, да, но, кажется… Она в раздумье. Как будто оценивает его.

Руки Тревиса упали, когда женщина быстро развернулась и пошла по проходу. Кто она такая, чтобы вот так бесцеремонно рассмотреть его и потом преспокойно уйти? «Оглянись! – в бешенстве подумал он. – Оглянись немедленно!» Женщина ускорила шаги. Тревис сделал шаг вперед. К черту аукцион!

– Девять тысяч! – прокричал ведущий, и толпа взревела. – Девять тысяч – раз. Девять тысяч – два…

– Десять, – проверещала брюнетка.

Женщина со светлыми волосами остановилась. «Ну же, крошка, – подумал Тревис, – обернись, погляди на меня».

И она обернулась. Их глаза встретились. Взгляды скрестились, как клинки. На миг оба затаили дыхание. В зале не было больше никого. Никого во всей Вселенной. Только они. Тревис и эта женщина. Она поняла это. Она думала о том же.

Ее глаза расширились. Он увидел вызов в том, как внезапно поднялась и опустилась ее грудь. Кончик языка – бледный, розовый – скользнул по мягким на вид губам.

Глаза Тревиса буравили ее. «Сделай это, – умолял ее он. – Сделай же, ну…»

– Дама за столом номер три дает десять тысяч долларов. Десять тысяч долларов – раз. Десять тысяч долларов – два…

– Двадцать тысяч долларов.

По залу пронесся вздох изумления. Все повернулись в сторону женщины со светлыми волосами. Даже ведущий подался вперед.

– Не повторите ли вы свою сумму, мадам?

Женщина перевела дыхание. Тревису показалось, что, он видит, как у нее на виске затрепетала жилка, но тут же он решил, что ошибся, потому что, когда она снова заговорила, голос ее был холодным и безразличным. В нем сквозила легкая усмешка.

– Я сказала – двадцать тысяч долларов.

Молоток упал.

– Продано! – с триумфом объявил ведущий. – Продано даме в красном.

И толпа в зале отеля «Парадиз» могла теперь неистовствовать сколько угодно.

Стук молотка раздался на весь зал, но он был не таким громким, как неожиданный удар сердца Александры Торп.