— Ну, хорошо, я виноват, виноват во всём… — эти слова получились у меня достаточно заунывными, хе-хе, как я и хотел.

— Ну, не начинай нудеть, — оборвала мою покаянную мысль Зоэ, — лучше садись поудобнее, сейчас буду из тебя полиглота делать…

Я поёрзал в кресле, выбирая наиболее удобное положение, и, закрыв глаза, приступил к овладению этим, буквально, чертовски сложным, языком.

Овладение им отняло у меня почти час жизни, на протяжении которого я пребывал в каком-то муторном полусне.

Перед глазами у меня непрерывной чередой бежали огненные значки, чем-то напоминающие шумерскую клинопись, а в ушах стоял шум, подозрительно напоминавший гул разбушевавшегося пламени…

Неприятная процедура, надо сказать. Но, зато хоть не долго мучался…

Когда Зоэ таки прервала экзекуцию, голова у меня соображала очень так себе.

Но вопрос, за что мне такие мучения, и почему это только мне, меня начал беспокоить не по детски, а потому я спросил Зоэ:

— Послушай, а ты сможешь записать на картридж мнемографа всю эту премудрость, чтобы и девчонки с Сергеем могли приобщиться к этим ценнейшим знаниям? — чтобы, значит, и им жизнь мёдом не казалась.

— А, может быть, лучше записать картридж с русским языком, и утрамбовать эти знания в голову вашей хвостатой подруги? — спросила Зоэ, и, надо сказать, некое рациональное зерно в её словах было.

— Давай поступим так, — предложил я, — запишем два картриджа. Чертовке нашей, действительно, не вредно будет овладеть языком принимающей стороны в максимально ускоренном темпе. Ну, и один для ребят, так как при разборе трофейной документации это знание для них лишним точно не будет.

— Хорошо, сделаем, — Зоэ согласилась с моими аргументами, — давай картриджи, я на них свои наниты посажу — всё запишут в лучшем виде.

— Добро, чуть попозже, — а сейчас я хотел опробовать свои возросшие лингвистические знания на практике, — сейчас, наверное, попробую с этой Заранин поговорить. Уж очень интересно, что у меня получится.

Когда Истер узнала, что я полностью изучил этот чёртов язык, она тут же загорелась идеей повторить мой подвиг.

Поэтому разговор с Заранин пришлось ненадолго перенести, что бы дать моей подруге возможность затолкать в свою голову этот абсолютно чуждый нам язык.

Ещё полчаса у неё ушло на то, чтобы прийти в себя после мучительного мнемографического сеанса…

И вот, наконец, всё было готово. Истер вызвалась привести Заранин, я же попросил её пока не давать нашей гостье понять, что мы владеем её языком.

Подруга согласилась, видимо, предвкушая тот момент, когда мы с ней заговорим, и как наша рогатая гостья этому удивится.

Дверь открылась, и в комнату вошла Заранин, а за ней, с хитрющей улыбкой во всю физиономию, проскользнула Истер.

— Здравствуй, высокорожденная, — церемонно поприветствовал я краснокожую на её родном языке, и показывая на одно из кресел, добавил, — присаживайся. Я надеюсь, что ты благосклонно подаришь нам немного времени своей жизни.

Глава 2

Мы ищем таланты

Глаза нашей гостьи раскрылись, я бы сказал, до предела — шире уже было невозможно физически. Но она, следует отдать ей должное, очень быстро справилась со своим удивлением и ответила на моё приветствие витиеватой ритуальной фразой, принятой в их обществе в качестве приветствия вышестоящего.

Я, для облегчения восприятия, опущу эти красивости и цветистые сравнения, так что дальнейший наш диалог я буду излагать в более обыденной форме:

— Здравствуйте, — она таки совладала с первым приступом удивления, — я рада, что вы смогли так оперативно решить проблему языка и, поистине, восхищена вашими возможностями.

— Прошу вас, садитесь, — я продолжал изображать из себя эдакого галантного кавалера, — и, давайте немного поговорим, вы не возражаете?

— Нет, что вы, — она опустила глаза в притворном смущении, и села в предложенное кресло, — у вас, наверное, ко мне немало вопросов?

— Да, не могу не признаться в том, что уж очень многое нас интересует, — ответил я, — и, в первую очередь, я хотел бы узнать, как вы объясните вообще факт своего перемещения к нам, так как вы это сделали сами, по собственной воле…

— Дело в том, — неуверенно начала она, — что я, как раз, была в числе приговоренных к смертной казни…

— Давайте, я буду иногда прерывать вас, — я перебил краснокожую, — чтобы выяснять сразу заинтересовавшие меня нюансы, так как в некоторых местах, как, например, сейчас, мне будут требоваться кое-какие уточняющие пояснения.

— Хорошо, а что вас сейчас заинтересовало?

— Я хотел бы узнать, а за какие такие прегрешения вас приговорили к смерти?

— Я принимала участие в попытке свержения наместника.

— А что, у вас наместник разве не назначается верховной властью?

— Наместник, это должность, занятие которой возможно только в том случае, если претендент доказал всем, что он сильнее того, кто занимает эту должность сейчас, а, значит, белее достоин.

— Хммм, — усмехнулся я, — интересная у вас система отбора на руководящие должности…

— А, разве у вас не так? — удивлённо спросила она.

Немного поразмыслив, я пришёл к выводу, что наша система определения лучшего претендента на замещение начальственной должности, зачастую, мало отличается от той, что описала Заранин:

— У нас это обставлено, скажем так, не столь откровенно. Конкурс на занятие хлебного места — это не открытая драка… У нас это, знаете ли, предпочитают характеризовать, как схватку бульдогов под ковром. То есть на первый взгляд всё чинно и благопристойно, а по сути — то же самое. Ну и финал тоже почти такой же — кто-то взбирается вверх по головам тех, кому не так повезло…

— Понятно, — улыбнулась гостья и потянулась, как сытая кошка, — это хорошо, что у нас так много общего, мы, я надеюсь, быстро найдём общий язык.

— Однако… — подумал я, — а дама то, оказывается, весьма кровожадна и склонна к авантюрам… — а в слух продолжил, — то есть смертную казнь вам заменили тем, что вынудили принять участие в сражении против нас? И, наверное, ещё пообещали, в случае успеха, и жизнь сохранить?

— Ну да, мне объявили, что враг напал на полевой лагерь ловцов, и если я приму участие в сражении с нападавшими, меня помилуют. Но…

— Судя по вашему «но», у вас были причины сомневаться в