том, что всё будет именно так, как вам изложили?

— Верить нашему наместнику, чтоб подкожная плесень его заела, это себя не уважать, — брезгливо выплюнула Заранин, видимо, необходимость даже просто упоминать наместника вызывала у неё рвотные позывы, — более лживого и мерзкого урода я в жизни не видела… Пусть он до самой смерти икать будет… Так вот, я прекрасно понимала, что смерть оставалась для меня наиболее вероятным исходом. Либо меня убили бы вы, а если нет, то те четверо вертухаев, что высадились вслед за мной. Я прекрасно поняла, что жизнь дарить мне никто не собирался.

— Но, тем не менее, вы продолжали сражаться, и, довольно, я б сказал, яростно…

— А что мне оставалось делать? — пожала плечами краснокожая, — я предполагала улучить момент, и попытаться удрать, выйдя из-под наблюдения своих конвоиров, но они не поленились вылезти из виманы, чем здорово осложнили мне жизнь.

— А что вас, сударыня, сподвигло так безрассудно сигануть в наш портал? — мне действительно было интересно, как наша чертовка к этому пришла, — ведь вы даже и предполагать не могли, что вас там ожидает.

— Ну, тут всё просто. Вы не ставили своей целью меня убить, вы просто отмахивались от меня, как от назойливого насекомого, что отвлекает от важных дел, а это значило, что с вами теоретически, можно было договориться, тогда как с нашим наместником договориться было невозможно по определению. Он, в отличие от вас, был твёрдо настроен разделаться со мной, и, кроме того, ещё и постарался бы найти для этого самый болезненный способ.

— Ага, ну, я вас понял, — я посмотрел в глаза краснокожей, — тогда, давайте договариваться, что ли, — предложил я, улыбнувшись, — начинайте.

Краснокожая чертовка растерялась. К такому повороту беседы она, похоже, готова не была.

Да, она, скорее всего, продумывала, как и чем она может попробовать возбудить наш интерес к своей персоне. Но что бы вот так вот…

Хотя, глядя на неё я заметил, что она внутренне подобралась, и настроилась, скажем так, на борьбу.

Она была уверена в том, что если не докажет, что будет ну, о-о-чень нам полезна, то мы её просто выкинем.

А в чуждом мире без поддержки и без знаний об общественном устройстве долго не протянешь. В этом случае ошибки неизбежны. А ценой этих ошибок может оказаться жизнь.

Ну, она судила так, наверное, исходя из тех порядков, что царили в том обществе, которое она покинула столь экстравагантным образом.

Там про гуманизм совсем не слышали, а если бы им кто и рассказал, то не поверили бы.

На самом деле, даже если у неё есть только навык работы с холодным оружием, в наличии коего мы с Семёном имели возможность убедиться, и более ничего, то мы всё-равно её куда-нибудь да пристроим.

Будет пользу нам приносить, никуда не денется.

Не даром наши древние мудрецы утверждали: "Каждый человек необходимо приносит пользу, будучи употреблен на своем месте"[1].

Она, конечно, не совсем человек, но, я так думаю, что приведённое изречение и в её случае будет справедливым…

— Я умею… Как бы это сказать…

И выдала какой-то термин, которого в словаре нет. Я уставился на неё:

— Не понимаю, не знаю я такого слова.

— Ну да, — вздохнула Зоэ, — абсолютно полных баз не бывает, вот и в этой тоже, чего-то не хватает, какой-то специфической области, похоже…

— Ну, что делать, — расстроено подумал я.

— Сейчас попробую… — чертовка задумалась, потом посмотрела на меня, и спросила, — а, может лучше показать?

— Ну, если это безопасно для окружающих… — протянул я, активируя на всякий случай поле отчуждения.

И тут воздух вокруг чертовки поплыл, словно марево над асфальтом в жаркий день, её образ перед глазами заколебался, на кокой-то миг потерял цвет и форму, и перед моими глазами вместо неё я едва различал расплывчатое серо-розовое пятно.

А потом это пятно постепенно трансформировалось в женскую фигуру. Чем-то знакомую. И чем чётче становились её очертания, тем более знакомой она мне казалась.

И, наконец, когда все эти визуальные трансформации прекратились передо мной сидела…Истер.

Да, одна Истер, в привычной одежде и с широко распахнутыми от удивления глазами сидела по правую руку от меня.

А напротив сидела другая Истер, практически ни чем не отличимая от оригинальной, разве что в её отчего-то, ну, очень развратных глазищах, мерцало едва сдерживаемое торжество. Ну и кожа, при более пристальном рассмотрении была гораздо более розовой.

Одета вторая Истер была, как вы, наверное, уже догадались, в комбинезон, выданный Заранин.

Комбез ей выдали для того, чтобы она не светила своими, надо сказать, весьма заметными и притягивающими мужской глаз, прелестями из-под тех рваных тряпочек, в которые была задрапирована по прибытии сюда.

— Занятно, — протянула угрожающе прищурившаяся Истер, недобро посмотрев на, невесть откуда нарисовавшуюся, конкурентку, — а что ещё умеем? — и потом добавила таким, скептическим тоном, — я имею ввиду, действительно полезного?

— Можно продолжать демонстрацию? — застенчиво хлопнув ресницами спросила вторая Истер, неотрывно глядя мне в глаза.

— Можно… — хрипло выдохнул я.

Мир вокруг закружился, сначала медленнее, а потом всё быстрее и быстрее. И кружился он вокруг глаз, взгляд которых пронзал всё моё существо и извлекал на свет такие причудливые и затейливые желания, о наличии которых в глубинах своей психики, и не подозревал.

Потом я услышал сдавленное рычание возбуждённого самца гориллы. С некоторым замешательством понял, что это рычание это исторгает моё горло.

Руки мои тянулись, помимо моей воли, к сидящей напротив женщине, чтобы мять и тискать податливое тело, чтобы прижать к себе эту самку, чтобы грубо овладеть ею…

— Хватит, — раздался звенящий от злости голос настоящей Истер, и наваждение покинуло меня, оставив после себя неприятный и липкий стыд…

— Берём, — объявил я, вернув себе способность размышлять относительно рационально.

— Эк тебя… Растарабанило то, — хмыкнула Зоэ, — еле удержала, а то порушил бы ты прям тут, прям на столе, девичью честь хвостатой инопланетной гостьи… Охальник… — и захихикала, обидно-обидно так…

— Злая ты, — не зная, как ответить, подумал я.

— Чего берём? — вскинулась подруга, до крайности разозлившаяся на такое наглое покушение на её собственность, то есть меня.

— Хватит притворяться, — обратился я к чертовке, замаскированной под Истер, — твоей демонстрацией я, конечно, весьма впечатлён, но