— Она тебя тоже, — выговорила Джулия.

— Глядите. — Элиот показал в лес. — Заяц рванул туда, а она за ним.

В сердце леса пряталась круглая полянка, тихий травяной пруд. Деревья стояли у нее по краям, словно соблюдали границу, вычерченную по компасу. Ровно посередине в высокой изумрудной траве рос одинокий громадный дуб с циферблатом в стволе.

Часовые деревья были наследием Часовщицы, легендарной, но вполне реальной волшебницы, путешествующей во времени. Ее магическое чудачество, по всей видимости, не содержало в себе ничего дурного и было живописно на свой сюрреалистический лад. Избавляться от него, будь это даже возможно в принципе, не было никакой надобности, притом деревья всегда показывали точное время.

Такое дерево Квентин, однако, видел впервые. Чтобы обозреть вершину, ему пришлось запрокинуть голову. Не меньше ста футов в вышину, в обхвате дуб насчитывал около пятнадцати, а циферблат был больше Квентина. Дуб шевелил ветвями-щупальцами, словно гигантский кальмар; нижние, почти безлиственные, мотались, как в бурю, хотя в лесу никакого ветра не наблюдалось. Буря, трепавшая это дерево, не поддавалась пяти человеческим чувствам. Под ее напором сильно пострадали часы: их желобок погнулся, стекло разбилось, детали медного механизма высыпались в траву.

— Господи, ну и монстр, — сказал Квентин.

— Биг-Бен среди деревьев, — подхватила Дженет.

— Никогда такого не видел, — добавил Элиот. — Может, это первое дерево, которое она создала?

Дуб, чем бы ни был, представлял собой подлинное филлорийское чудо, непостижимое и величественное. Квентину давно уже не встречались часовые деревья — или он просто не замечал их? Он ощутил то, чего не чувствовал со времен Гробницы Эмбера: страх и даже некоторое благоговение. Тайна в своем чистом виде, основная линия, старая-престарая магия.

Все четверо стали в ряд на краю поляны. Часовая стрелка торчала в дереве под прямым углом, как сломанный палец. Из выпавших шестеренок, точно из желудя, успел вырасти молодой дубок, в тонком стволе которого исправно тикали карманные серебряные часы — штрих типично филлорийский.

Все это обещало многое.

— Я пойду первым, — дернулся вперед Квентин, но Элиот его удержал.

— Лучше не надо.

— Почему это?

— Потому что часовые деревья так себя не ведут, и часы на них не ломаются. Я вообще не подозревал, что они могут сломаться. Что-то тут нечисто. Это заяц нас сюда привел, не иначе.

— Правильно, это же классика.

В волосах Джулии запутался сухой лист, но она уже оклемалась после падения.

— Смотрите, какая она правильная, эта поляна. Четкий круг — или, скажем, эллипс. Из ее центра — или центров, в случае эллипса — идут какие-то мощные чары.

— И неизвестно, что случится с тем, кто туда сунется, — сказал Элиот.

— Понятно, что неизвестно — поэтому я и иду.

Вот что мне нужно, подумал Квентин. Он ждал чего-то такого все это время, не сознавая, что ждет. Настоящее приключение — почему остальные еще колеблются? Ржание Безупречной нарушило тишину.

Дело тут не в отваге. Просто ребята подзабыли, кто они есть, где находятся и какая у всего этого цель. Квентин подобрал лук, встал в позицию и пустил стрелу в дуб. Она тут же стала замедлять ход, будто двигалась не в воздушной, а в водной среде. Потом закувыркалась, остановилась совсем, зависла в пяти футах над землей — и рассыпалась беззвучными белыми искрами.

— Ух ты, — не сдержал смеха Квентин. — Заколдованное местечко, как пить дать. Ну чего вы? Давно сказок не читали?

— Сам их вспомни, — сердито ответила Дженет. — А заодно и Пенни, которого что-то не видно последнее время. Я не собираюсь все годы своего царствования кормить тебя с ложечки.

Вспомни Элис, могла бы сказать она, но Квентин и так ее помнил. Элис больше нет, но они-то живы, а из таких вот вещей и состоит жизнь. Ноги в сапогах свербели, порываясь ступить за четко очерченный край волшебной поляны.

Все остальные правы, конечно: от этого кругляшка так и несет злыми чарами. Пружина вот-вот сработает, и ловушка захлопнется, ну и пусть. Ему очень хочется сунуть туда палец и посмотреть, что получится. Хочется чего-то свеженького и опасного после застойной дворцовой жизни. Тем более что защитная пластиковая обертка уже снята.

— Вы правда не хотите? — спросил он.

Джулия промолчала, Элиот мотнул головой.

— Попробую прикрыть тебя отсюда, но это и все.

Он начал выстраивать элементарную защиту для обнаружения явной угрозы. Магические разряды трещали вокруг его пальцев. Квентин обнажил меч, над которым трое других постоянно прикалывались. Пусть их, зато с ним чувствуешь себя как герой — по крайней мере, выглядишь таковым.

Джулия, если подумать, тоже не смеется над этим, хотя у нее на текущий момент с юмором как-то не очень. Если понадобится прибегнуть к магии, он просто бросит меч, вот и все.

— Что ты делать-то собираешься? — подбоченилась Дженет. — На дерево лезть?

— Придет время, пойму.

— Мне это не нравится, Квентин, — сказала Джулия. — Это место, это дерево… они могут в корне изменить наши судьбы.

— Перемена нам будет только на пользу.

— Говори за себя, — отрезала Дженет.

Элиот, закончив работу, сложил большие и указательные пальцы ромбом и осмотрел поляну сквозь эту рамку.

— Ничего как будто не видно…

Два здоровенных церковных колокола под кроной мрачно пробили одиннадцать раз: дуб продолжал отсчет времени, хотя часы и сломались. Потом звон затих, и тишина вновь залила поляну.

Все смотрели на Квентина, а он, не двигаясь с места, обдумывал слова Джулии о возможной перемене в их судьбах. Его лично судьба одарила по полной: он владеет нехилым замком с дворами, наполненными филлорийским медовым солнцем, и ажурными башенками. Может, не стоило бы? Еще концы отдашь, чего доброго; с Элис случилось именно это.

Кроме того, он король. Есть ли у него право нестись не пойми куда за каким-то зайцем, волшебный тот или нет? Не королевское это дело. Приключение, так манившее его в первые минуты, замутилось сомнением. Может, они и правы. Не такая уж это удачная мысль.

Порыв, толкнувший его на поляну, переставал действовать, как наркотик. Кого он пытается обмануть? Королевская корона — не начало, а конец сказки. Ему не нужен волшебный заяц, чтобы заглянуть в будущее, он и так знает все наперед. И жили они долго и счастливо. Закрой книгу и уходи.

Квентин шагнул назад и вернул клинок в ножны. Учитель фехтования отрабатывал с ним это движение две недели, прежде чем позволил сделать хоть один взмах. Сейчас Квентин поздравлял себя с этим: он выглядел бы немыслимым лохом, нашаривая ножны мечом.

Кто-то положил руку ему на плечо: Джулия.