Германия, Франция и Италия) были заняты войнами, восстаниями и объединением, поэтому не могли жаловаться на британскую свободную торговлю. Когда Великобритания брала колонии, она брала их от имени других европейских стран – и им тоже было предложено воспользоваться преимуществами свободной торговли. Примерно в это же время история британской империи стала интересным предметом для ученых. Поворот к имперской истории был отмечен серией лекций под названием «Экспансия Англии » Джона Сили в 1882 году.

Спад на немецком рынке в начале 1870-х годов положил начало длительной депрессии, которая в конечном итоге привела к протекционизму. Семмель отмечает, что использование неформальных методов империи было серьезно подорвано международной конкуренцией за колонии и, следовательно, большей зависимостью от политики войны и аннексии – откуда возникло мнение, что антиимпериализм снова был заменен империализмом. В Европе, когда объединение и борьба будут закончены, это будет совсем другая история; «Миф о свободной торговле будет разрушен, и на смену этому более счастливому периоду придет новая эра конкурентного империализма».

Формальный (новый) империализм (1880-1914 гг.)

До 1887 г. энтузиазма по поводу дальнейшей колонизации не было. Но к 1888 году настроения изменились. Премьер-министры лорд Солсбери (второй срок, 1886–1892 гг.), граф Роузберри (1895–1895 гг.) и харизматичный Джозеф Чемберлен (министр по делам колоний, 1895–1903 гг.) – все они приняли дальнейшие аннексии как болезненную необходимость для обеспечения безопасности рынков и сохранения превосходства Великобритании. В конечном итоге это привело к аннексии Судана в 1898 году для защиты Египта (и, таким образом, для защиты Суэцкого канала и британских торговых путей в Индию). Торговля с колониями считалась «жизненно важной частью национальной силы».

Американцы быстро индустриализировались и уменьшили свою зависимость от британских производителей. Великобритании также не удалось сделать Техас, Мексику и Центральную Америку «неформальными зависимостями». Британская промышленность также предъявляла правительству решительные требования «форсировать выход на рынки, закрытые силой иностранных монополий».

Более того, к 1880-м годам США, Германия, Франция и Россия приняли крайне протекционистскую политику для развития своих собственных развивающихся отраслей, в то время как железные дороги открыли доступ дешевого российского и американского зерна на мировые рынки. Иностранные державы будут ссылаться на «Принципы политической экономии», написанные британцем Джоном Стюартом Миллем в 1848 году. Он утверждал, что протекционизм действителен для поддержки зарождающихся отраслей. Полагаясь на импортные продукты питания, Великобритания поддерживала свободную торговлю, чтобы поддерживать низкие цены на продукты питания.

Поскольку рынки США и Европы сократили импорт британских товаров, Великобритания была вынуждена отступить на незащищенные и более легко эксплуатируемые рынки. В 1880-х годах внутренние районы Африки оставались одним из последних неисследованных (и неосвоенных) континентов. Здесь Британия стремилась исчерпать все неформальные средства для обеспечения безопасности регионов британской торговли, прежде чем признать, что дальнейшие аннексии были «неизбежны». Так называемая «борьба за Африку» была, по сути, гонкой европейских держав за аннексию Африки. Берлинская конференция 1884 года была созвана, чтобы разделить Африку на «сферы влияния» между державами и установить некоторые основные правила приобретения территорий. Великобритания уступила некоторые завоевания в Британской Западной Африке Франции и районы Восточной Африки Германии.

Британские территориальные приобретения в Африке во многом были связаны с предприимчивостью нескольких человек в этой области. Когда правительство приняло меры, оно должно было защитить и закрепить уже достигнутые экономические успехи. Лондон в значительной степени полагался на местную информацию и «людей на месте», но губернаторы, торговцы, поселенцы и миссионеры «все были склонны преувеличивать». Сесил Родс, британский бизнесмен и будущий премьер-министр Капской колонии в Южной Африке, и Джордж Голди, солдат, ставший администратором, сыгравший важную роль в основании Нигерии, были двумя самыми влиятельными людьми на месте событий. Фергюсон отмечает, что «Сесил Родс работал к северу от мыса, Джордж Голди работал к востоку от Нигера, в то время как британские политики работали к югу от Каира».

«Борьба за Африку» (и все колониальные аннексии) повлекла за собой большие территориальные обязательства. Великобритания расширялась территориально, чтобы защитить уязвимые интересы и границы, но «каждый дюйм расширения расширял ее границы и, таким образом, увеличивал ее уязвимые места». Галлахер и Робинсон отмечают, что этот последний формальный этап империи имел незначительное значение – борьба за Африку была «просто выбрасыванием дна бочки».

К концу века консервативный премьер-министр лорд Солсбери (1995-1902, третий срок) и Джозеф Чемберлен провели кампанию по введению протекционистских тарифов, а деньги вкладывали в модернизацию промышленности и пенсионное обеспечение по старости. Кинастон отмечает, что «город привлекал именно имперский размер, а не модернизация британской промышленности». Солсбери и Чемберлен проиграли выборы Артуру Бальфуру, племяннику Солсбери, который выступал за свободную торговлю – люди никогда не собирались голосовать за повышение цен на продукты.

Империализм и империя были анафемой для некоторых историков того периода. В основополагающей работе Хобсона «Империализм: исследование» он писал, что «экономическим корнем империализма» был «избыточный капитал», стремящийся к более прибыльным инвестициям за границей, чем те, которые были доступны дома. Хобсон считал, что нападки на империализм бесполезны, если только «топор не будет заложен под корень экономического дерева и классы, в интересах которых работает империализм, не будут лишены избыточных доходов, которые ищут этот выход».

Гобсон пришел к выводу, что тред-юнионизм и социализм, таким образом, являются естественными врагами империализма, поскольку они отнимают у «империалистических» классов избыточные доходы, которые образуют экономический стимул империализма. Хобсон оказал сильное влияние на Ленина и будущие поколения историков-марксистов. Однако ленинская интерпретация империализма как «высшей стадии капитализма» подверглась критике как слишком упрощенная. Британия предпочитала не заниматься формальным империализмом – когда свободная торговля была выгоднее. Кили считает, что причиной возникновения империализма были «особые корыстные интересы в метрополиях, такие как торговля оружием, вооруженные силы, экспорт и морская торговля». Империализм считался аморальным, потому что он «оплачивался британскими налогами и за него боролись британские солдаты».

Тем временем британская промышленность страдала от недостатка международной конкурентоспособности и отсутствия инвестиций в ряд товаров, от машиностроения и химикатов до автомобилестроения. Новые экономики Германии и США инвестировали в открытия, современное оборудование и активно сосредоточили свои усилия на производственных и управленческих процессах; в то время как Британия стремилась управлять своей старой промышленностью и торговлей по всей своей империи.

С семнадцатого века в Британии сформировался штат профессионалов для управления империей. Статус, награды и культура – все это в той или иной форме повышалось в административной карьере. Британцы стремились работать в юриспруденции, городской или государственной службе – и не обязательно в промышленности. Те, кто выбрал промышленную карьеру, руководили старым заводом, в то время как наши конкуренты, появившиеся позже в игре, имели более новые объекты.

Кейн и Хопкинс описывают, как «джентльменские капиталисты» были элитой, которая контролировала механизм центрального правительства и экономическую политику. Провинциальная промышленность была «неспособна влиять на имперскую политику», а интересы провинциального производства были «не в русле политического мейнстрима». Кили отмечает, что британским капитализмом двигала потребность в коммерческих сделках,