В 1935 г. в Берлин прибыл Б. М. Гордон, он же «Рудольф», резидент внешней разведки НКВД. С помощью Гиршфельда Гордон устно договорился с Харнаком о сотрудничестве и оказании помощи СССР. Харнак подробно расспросил, что от него ожидают, и согласился информировать Советский Союз об авантюрах фашистских правителей[27].

В 1938 г. Гордон был отозван в Москву и особым совещанием приговорен к расстрелу. Вероятной причиной гибели талантливого разведчика послужило его тесное сотрудничество с начальником чекистской разведки А. Х. Артузовым. Артузов лично ходатайствовал перед наркомом иностранных дел М. М. Литвиновым о предоставлении должности консула в посольстве в Берлине для прикрытия разведчика. После отъезда Гордона контакт с Харнаком поддерживал разведчик А. Белкин, он же «Кади». Вскоре Белкин был направлен резидентом в Испанию, и его заменил оперработник А. Агаянц, он же «Рубен».

Б. М. Гордон

С целью укрепления позиций в обществе и государственной системе Харнак по рекомендации советской разведки вступил в «Клуб богатых» и в «Союз нацистских юристов». Это подготовило почву для его приема в члены нацистской партии. В глазах нацистов Харнак стал своим человеком и был продвинут по служебной лестнице – назначен государственным советником министерства экономики. К нему на подпись приносили документы, касавшиеся секретных экономических и торговых соглашений Германии с США, Польшей, странами Балтии, Ираном, сведения о торгово-валютных операциях Германии за рубежом, о финансировании зарубежной нацистской разведывательной агентуры. Эту важную информацию Харнак сообщил своим советским друзьям[28].

Ближайшими соратниками «Корсиканца» были: писатель и драматург Адам Кукхоф («Старик») и его жена Грета, урожденная Лорке. Грета познакомилась с супругами Харнак в США, где окончила университет как стипендиатка английской секты квакеров. С Харро Шульце-Бойзеном и его женой Либертас Арвид и Милдред Харнак установили контакт в 1940 г.

Среди лиц, которых Харнак хорошо знал и которых привлек к сотрудничеству, были: ведущий экономист крупнейшего химического концерна «И. Г. Фарбениндустри» Ганс Рупп («Турок»), ответственный сотрудник отдела Управления хозяйства и вооружения Верховного командования сухопутных сил (ОКХ) Вольцоген-Нейгауз («Грек»), генеральный директор фабрики Лейзера Тициенс («Албанец»), техник фирмы «АЕГ Турбине» Карл Беренс («Лучистый»).

Беренс был членом нацистской партии и даже штурмовиком. Но он выступил с критикой гитлеровского режима, за что и был выгнан из штурмового отряда. Занимаясь в вечерней гимназии, Беренс познакомился с Милдред Харнак, став впоследствии одним из активных помощников супругов Харнак. Беренс встречался с Белкиным и передавал ему ценные сведения по технологии высокочастотной аппаратуры. После отъезда Белкина «Лучистый» пытался создать на заводе коммунистическую ячейку и поддержать моральный дух ее членов. Но о том, что делать дальше, Беренс имел смутное представление.

В дипломатические круги Берлина, прежде всего посольство США, супругов Харнак ввела дочь американского посла У. Э. Додда Марта, с которой Милдред Харнак познакомилась и подружилась в США[29].

Был еще один круг лиц, особо оберегаемых «Корсиканцем», – его родные и близкие. Харнак предпочел не втягивать в свои дела брата режиссера Фалька Харнака. Его двоюродный брат социал-демократ Эрнст фон Харнак, текстильный фабрикант, бывший глава полиции Кёльна, был связан с антигитлеровской группировкой, возглавлявшейся обер-бургомистром Лейпцига в годы Веймарской республики Карлом Гёрделером. Племянник Арвида Харнака лейтенант флота Вольфганг Хавеман, он же «Итальянец», служил в отделе дешифровки Верховного командования германского ВМФ. В разговорах с дядей, как бы между прочим, он сообщал иногда заслуживающие внимания сведения. Однако беседы дяди и племянника по большей части касались общеполитических вопросов. Муж племянницы Милдред Харнак – Отто Доннер («Икс») служил директором военно-хозяйственного статистического института при Комитете по выполнению четырехлетнего плана[30]. «Корсиканец» характеризовал его как «буржуа», с которым нужна длительная воспитательная работа, чтобы он хоть приблизился к антифашистам.

Но в окружении Харнака никто не знал об его отношениях с представителями советской разведки. В отличие от руководителя разведывательной сети, строившего отношения со своими сотрудниками на основе строгой дисциплины и конспирации, безусловного выполнения его требований, Харнак оказывал влияние на свое окружение благодаря личному авторитету. Он пользовался признанием как бесспорный лидер. С ним делились информацией по доброй воле, свободно обмениваясь мнениями о положении в мире и будущем Германии.

Что же заставляло тех немецких патриотов, которые шли на эти контакты, смертельно рисковать? По данным архивных дел, партнерство и своего рода союз между немецкими антифашистами и советской разведкой объяснялся общностью политических целей в борьбе против фашизма, стремлением к его уничтожению и необходимостью в этой связи взаимной поддержки и помощи. Без падения фашизма невозможно было построить новую, демократическую и миролюбивую Германию. Харнак понимал, что только Советский Союз мог сокрушить гитлеровский режим.

После того, как «Корсиканец» в марте 1938 г. последний раз встретился с «Рубеном» в его контактах с советскими представителями наступил длительный перерыв. Дело «Корсиканца» по-прежнему хранилось в сейфе на Лубянке, а хорошо знавший Харнака Гордон был уже расстрелян. «Рубен» скончался на операционном столе. Сотрудники центрального аппарата разведки, наблюдавшие за деятельностью «Корсиканца»: И. М. Кедров – начальник немецкого отделения, К. И. Силин – вернувшийся из Германии заместитель нелегального резидента, А. Мнацаканов, работавший в Берлине и Каяк, латыш, капитан госбезопасности, – были уничтожены в ходе сталинских репрессий[31].

Разведка несла тяжелые и невосполнимые потери и от нацистских спецслужб, однако ее работа продолжалась[32]. Вечером 17 сентября 1940 г. в дверь дома № 18 по Войерштрассе в Берлине, где жил «Корсиканец», постучал высокий худощавый молодой шатен, представившийся удивленному хозяину как Александр Эрдберг. Это был заместитель берлинского резидента «легальной» резидентуры Главного управления госбезопасности (ГУГБ) НКВД А. М. Коротков. За его плечами были годы нелегальной разведывательной деятельности в Центральной Европе, выполнение сложного и тяжелого задания во Франции, работа в Германии в 1936 г.[33]

Харнак придирчиво приглядывался к позднему визитеру и задавал ему вопросы, желая убедиться в том, что перед ним сидит посланец советской России, а не провокатор гестапо. Чистая немецкая речь Эрдберга с легким австрийским акцентом только сбивала с толку. Короткову пришлось приложить немало сил, чтобы убедить настороженного собеседника в том, что он представитель Москвы. Коротков стремился к тому, чтобы установить с «Корсиканцем» дружественные отношения, добиться его полного доверия, взаимопонимания, обеспечить безопасность контакта с ним, активизировать его информационные возможности. Москва одобрила такую линию поведения, особо подчеркнув важность завоевания доверия и расположения «Корсиканца». В то же время Центр уже не удовлетворялся прежней информацией источника и задумывался над путями повышения его эффективности[34].

В конце октября 1940 г. в Берлине произошли события, которые были восприняты в Центре, как осложнение обстановки, чреватой возможной провокацией против Короткова. Ему было предложено заморозить связи и срочно выехать в Москву для более глубокого анализа ситуации[35].

В Москве Короткова познакомили с планом работы и задачами,