Глава 3 — Комитет государственной бюрократии или бюрократическая охота за призраками

Наивные обыватели считают, что спецслужбы зря проедают свой хлеб, и что там работают одни лентяи, дураки, подлецы и трусы. Несведущие дилетанты уверены, что искать и ловить шпионов — работа лёгкая и простая, не бей лежачего.

Вон, Шерлоку Холмсу не нужен был никакой полицейский аппарат. А мозги у него работали в сто раз лучше, чем у всего Скотланд Ярда вместе взятого. Выкури пару трубок в гостиной холостяцкой квартиры на Бейкер стрит, выпей рюмочку шотландского виски, кольнись шприцем с опиумом — и разгадка любой страшной тайны в кармане! В крайнем случае, на подмогу для поиска преступника могла прийти ватага грязных и вездесущих уличных беспризорников.

Комиссар Жюль Мегрэ даже не кололся наркотой, а только курил трубку, и служил в официальной французской полиции в генеральском чине. Эркуль Пуаро, хоть и был частным сыскарём и неофициальным консультантом Скотланд Ярда, как Шерлок Холмс, но даже трубки не курил, а только покручивал маленькие усики и заставлял работать маленькие серые клеточки головного мозга…

В обычной жизни всё прозаичнее, скучнее и много сложнее. Шпионы — опасные, хитрые и изворотливые. Начальство — требовательное и строгое, часто несправедливое и придирчивое. Секретное делопроизводство — бюрократичное и огромное. Оперативнику приходится в жизни трудно. Особенно оперативнику совковому.

Потому что ни Шерлоку Холмсу, ни Эркюлю Пуаро или старой деве мисс Марпл не нужно было каждый день ходить на службу в чекистский офис, составлять встречных планов социалистической борьбы с преступностью, просиживать портки на бесконечных партсобраниях и политинформациях, лекциях по международному положению, проработках произведений гениального писателя Леонида Ильича Брежнева и речей гениального руководителя чекистов Юрия Андропова, бороться за переходящее красное знамя, а ещё — конспиративно встречаться с агентурой и постоянно писать огромную кучу всевозможных бумаг.

Никогда не угадаете, чему первым делом учили на всех курсах и во всех учебных заведениях КГБ! Печатанию на машинке!!! Потому что оперативник, который сам умел печатать, экономил время и сокращал вероятность утечек секретной информации через машинисток или секретарш.

КГБ мог спокойно расшифровываться Комитет государственной бюрократии. Потому что оперативнику КГБ почти никогда в подлинной жизни не приходилось стрелять, хотя в его служебном удостоверении и было торжественно записано право на ношение огнестрельного оружия. Главным оружием оперативника-чекиста была шариковая ручка и печатная машинка. А главным продуктом КГБ были бумаги, справки, отчёты. Миллионы и миллионы страниц рукописного и машинописного текста, фотографий, таблиц, схем и графиков.

До встреч с агентурой и операций — планы встреч, оперативных и проверочных мероприятий, заявки на конспиративные и явочные квартиры, заявки на оперативную технику. После встреч с агентурой и операций — расшифровки магнитных плёнок с записями бесед, оперативные отчёты о встречах, финансовые отчёты о тратах, информационные справки, новые планы мероприятий, в том числе, по проверке самой агентуры. Заявки на прокрутку подозреваемых лиц по учётам и по архивам.

Оперативникам с ненормированным рабочим днём приходилось день и ночь что-то печатать, подкалывать оправдательные документы, подшивать миллионы бумажек в бесконечные секретные и совсекретные дела: ДОРы (дела оперативных разработок), ДОПы (дела оперативных переписок или проверок), ДОНы (дела оперативного наблюдения), ДОУ (дела оперативного учёта), личные дела агентуры … Справки, справки, справки. Бумажки, бумажки, бумажки.

Но и к этому можно было удобно приладиться, превратить в вялотекущую текучку. Особенно в КГБ, где секретность, конспирация и канцелярское производство бумаг позволяли скрыть не реальное безделье, а реальное отсутствие шпионов. Однако всё это было возможно до той поры, пока какое-нибудь дело не переходило в практическую плоскость и не попадало в поле зрения большого начальства.

Когда в Зеленоградском райотделе КГБ в декабре 1980 года началась вся катавасия с вполне себе материальной и реальной международной телеграммой неустановленного лица из закрытого советского наукограда в империалистический Париж, спокойная и размеренная жизнь оперсостава кончилась. Высокое начальство требовало быстрых, конкретных и практических результатов, а их не было. Высокое начальство пороло горячку, потому что дело сразу попало и с тех пор стояло на личном контроле у Андропова и у начальника УКГБ по Москве и области генерал-полковника Алидина.

Ещё не было понятно, куда кривая выведет, и какая тут получится "окраска". Шпионаж? Разглашение гостайны? Диверсия? Политическая, идеологическая, экономическая? По правилам, дело поначалу вело и курировало то подразделение, которое первым на него вышло — в данном конкретном случае, территориальный орган КГБ в Зеленограде. Но к нему были подключены оперативники из подразделений Московского УКГБ и центрального аппарата КГБ.

Поскольку ещё некого было конкретно оперативно разрабатывать и заводить соответствующий ДОР, первоначально было заведено дело оперативной переписки (ДОП) под названием "Арчибальд". Такое название оно получило, потому что оно не имело ничего общего ни с Зеленоградом, ни с Францией.

Подозреваемый в преступлении — в нарушении советского закона, в попытке несанкционированного выхода за пределы "железного занавеса" и установления связи с иностранцами за рубежом — молодой человек получил кличку "Фермер". Не потому что был работником сельского хозяйства. А наоборот — потому что он им, вероятнее всего, не был.

Это только в шпионских книжках Ляндреса блондинке обязательно давали кличку "Беленькая", шпиону Дубову большого роста — "Лесник" или "Высокий", а агенту-провокатору Гестапо Кротову — "Кротик".

В реальной жизни оперативная кличка не должна была дать возможности техническому персоналу архивов и случайным, но проверенным людям даже внутри секретной системы выйти по кличке на установление реальной личности агента или подозреваемого путём дедукции — по аналогии, по логике, по схожести примет или созвучности фамилий.

Это только в книжках и фильмах Ляндреса "разведчик" Штирлиц из 6-го отдела РСХА (политической разведки Шелленберга) мог спокойно пойти за солдатами с чемоданом радистки Кэт к коллегам из 4-го отдела (Гештапо или политического сыска и контрразведки Мюллера), и там с ними непринуждённо обсуждать личность и детали операции против русской "пианистки". Хотя и прикрывая на выходе свой интерес разговором о шведском снотворном.

Это только в шпионских книжках и детективных фильмах по произведениям Ляндреса группенфюрер СС Крюгер из Гештапо мог разболтать залётному полковнику из разведки Штирлицу, оказавшемуся советским разведчиком, детали глобального и совершенно секретного плана по взрыву Кракова, чем и содействовал его срыву.

В советском КГБ даже коллеги по отделу или управлению не имели права обсуждать между собой детали операций и конкретных оперативных дел. Опера не могли отвечать на такие вопросы даже вышестоящим руководителям, если