Светке оставалось признать, что у неё нет таланта, или признать в каракуле Юрку.

– Вылитый, – согласилась она, тыкнула в мой рисунок перчаткой и спросила: – А дальше что?

Я написал под Юркой слова «Бэтмен» и «час».

Тут в моей голове включился калькулятор. Он на математике никогда не включался, но то урок, а здесь – дело государственной важности. Я начал считать. Сколько фильмов про Бэтмена мы знаем? Лично я – десять. Средняя продолжительность одной части – не знаю я. Они все разные, как собаки. От полутора часов (это такой киномопс) до четырёх (это кинодоберман!).

– Если мы представим, что все фильмы идут в среднем по два часа, то десять фильмов – это целых двадцать часов! Шерлок, у вас или телевизор бы взорвался, или мозг!

– Просто пришли бы родители и загнали их спать. – Лидка начала пританцовывать от холода.

Я снял с себя синий шарф и повязал на Лидку так, что наружу у неё выглядывали только глаза. Они так странно смотрели на меня. Как будто я сделал что-то очень хорошее. Например, спас Вселенную. Хотя… Лидка ведь лучше Вселенной.

Я заподозрил, что Шерлок что-то скрывает:

– Почему ты сказал про все части? Вы бы не успели. Что вы делали, прежде чем Юрка ушёл?

– Или собирались делать, – поддакнула Светка.

– Смотлеть «Бэтмена». Все части. Котолые нам лодители лазлешают…

Эх, никакого толка от свидетеля! Получается, нам вообще не за что ухватиться. Никакой ниточки. Расследование почти зашло в тупик. Но оставалась надежда.

Я попросил Шерлока закрыть глаза и в точности вспомнить, что говорил Юрка.

– Челез час буду! – шмыгал носом Крутиков. – А больше – ничего.

– А где он через час будет? – спросил я.

– Дома!

– Так и сказал? Через час буду дома? – Лидка словно опять влезла в мою голову и поняла, о чём я думаю. – Может, он сказал, что через час будет с Печенькиным в хоккей играть? Или есть мороженое с новыми друзьями, о которых мы не знаем. Или… Да мало ли что он через час собирался делать.

Шерлок ткнул в загогулину, которую я на всякий случай подписал «Юрка», чтобы все узнавали:

– Он никогда бы меня не блосил надолго. Мы хотели смотлеть фильмы до вечела.

– А на это надо много времени, как я уже говорил, – согласился я. – Получается, он действительно хотел быстро вернуться. Но откуда? Неужели он не сказал?

Шерлок сделал снежок и запустил его так далеко, как только мог. На целый метр.

– Я испытывал новые наушники. Вот и плопустил всё. Когда снял, услышал только «челез час буду, понял?». Я сказал, что понял. Хотя не понял, куда он пошёл. Хотел челез час сплосить.

– Ладно, Шерлок, на то ты и детектив, чтобы с тобой вечно что-нибудь приключалось, – неуверенно подбодрила его моя Лидка. – Сейчас мы отнесём кефир дедушке Андрея, и Юрка сам найдётся. Когда о чём-то перестаёшь думать, оно обязательно случается. Тебе надо отвлечься. Однажды я очень ждала, когда мама подарит мне теннисную ракетку, но та никак не дарилась.

– А потом? – шмыгнул Шерлок.

– А потом я занялась бальными танцами. Думала, мама обрадуется, но, что подозрительно, она грустила. Оказалось, что они с папой уже купили мне ракетку на день рождения. Ракетка стала – так себе подарок. Она очень плохой партнёр по танцам. – Лидка рассмеялась над собственной шуткой.

– Да уж, никакой грации у этих ракеток, – поддакнул я. – Они всё как-то без души делают.

Тут и Шерлок развеселился:

– Ой, пледставляю, как огломная лакетка пляшет с Лидой вальс.

Староста обиделась:

– Вальс не пляшут, а танцуют. Но я не танцую. Потому что, как только узнала о подарке, сразу же записалась в секцию тенниса. А потом ушла оттуда. Потому что мячик высоко взлетал и так быстро несся на меня. А я маленькая, я уворачивалась от него.

– Потому что стлашно? – Шерлок сегодня просто маяк разума.

Лидка с таким упоением и задором рассказывала, как она спасалась от мяча несколько тренировок подряд, даже грозилась обратиться в полицию за преследование, что я решил – ей надо не в спортсмены идти, а в комики.

По пути домой мы придумали целый фильм про мяч, который хотел со всеми дружить, но каждый от него отмахивался, отбивался или убегал, и вот однажды…

– Андрюха кефир принёс! – Это нам дедушка открыл дверь.

– И две дольки шоколада. – Я протянул дедушке угощение. – У меня к тебе два вопроса, деда.

Мы прошли в мою комнату.

Дед весело раскручивался на компьютерном стуле:

– Ты хочешь узнать всю правду о динозаврах?

– Конечно!

– Тогда почитай энциклопедию.

Он протянул мне книгу, которую я знал наизусть. И как раз последние дни на ночь читал.

– Я это перед сном изучал.

Оставалась секунда до моей обиды на весь мир, кроме Лидки.

– Так, может, потому тебе птеродактили и снились? – Лидка выхватила у меня энциклопедию. Никакого воспитания! – Точно, и закладка на них…

Это всё объясняло! Почему я-то сразу не догадался? Наверное, все мои умные мысли ещё утром улетели в голову к старосте. Но почему же дедушка сказал, что видел динозавров? Я прямо об этом спросил. Дедушка отхлебнул кефир из пачки, и у него на лице нарисовались смешные кислые усы. Откуда знаю? А вы кефир пробовали? Вот и я.

Отхлебнул он, значит, кислятину эту и говорит:

– Видел я таких чудиков – по телевизору. Ещё в кино, на картинках, в твоих книгах и журналах. Ты ж просишь, чтобы я тебе купил, почитал. Но потом отвлекаешься на комиксы. Так что я сам себе читаю.

– Так я и знал, что твоя мама или бабушка не были птеродактилями…

Мне стало стыдно перед собой. Так себя опозорить перед друзьями!

– Не были. Я бы запомнил, – серьёзно ответил деда и, радостно пританцовывая, ушёл.

– А моя прабабушка снималась в кино, она точно не могла быть динозавром, – развеселилась Светка.

Тоже мне гений – первоклашке шоколадку проиграла, а надо мной смеётся.

Мне на помощь пришёл Шерлок. Он больше всех верил в чудеса:

– Светка, а ты видела свою плабабушку? Может, она была динозавлом и снималась в фильме «Палк Юлского пелиода»!

– «Парк Юрского периода»? – обиделась Светка. – Нет, она играла человека. Одну секунду. И в российском фильме. А в «Парке Юрского периода» снимаешься ты, потому что с Юркой живёшь.

Шерлок тут же забыл, что он отвлёкся от грустных мыслей, и давай названивать нашей детективной команде.

– Встлечаемся у Андлея! – повторял он каждому.

Ничего