к жестокости ради неё самой так характерна для того времени и того народа, и уже приводился пример доблестного Бабура, приказавшего содрать с одного человека кожу, а другого подвергнуть медленной пытке, или человечного Хумаюна, или Джахангира, сына Акбара, любителя изобретать новые способы умерщвления людей — таких, как змеиный укус, — и обрекавшего на мучительную смерть мятежников, сажая их на кол и при этом заставляя сына смотреть на сподвижников. Действительно, Акбар, став наполовину индусом, а наполовину — парсом, ужаснулся жестокости [собственного отпрыска]; но именно Акбар повесил невинного Мансура Ширази и убил — или потворствовал убийству — своего престарелого и некогда почитаемого учителя! Не без причин говорят об Акбаре индусы, что он был способен вскрыть живот беременной женщине, дабы узнать, что у неё во чреве, — даже если в действительности этого не сделал.

Могу добавить, что коли истинна легенда, будто Акбар приказал живьём закопать рабыню Анаркали (Цветок граната) за то, что она обменялась взглядом с его сыном Салимом (впоследствии Джахангиром), такая жестокость объясняет, если не оправдывает, то, что его сын развязал войну против отца, и даже само отцеубийство.

Надгробье Акбара с проникновенной надписью цело до сих пор, однако из-за религиозного рвения доброго, но ограниченного епископа его

перенесли из мечети (нынешняя англиканская церковь) в строение, которое в «Географическом справочнике империи» уклончиво именуется министерским архивом, на обычном языке — дафтар-хана, то есть хранилище макулатуры! Однако, возможно, лорд Керзон приказал перенести надгробье в более подходящее место.

Духовные практики Акбара

Подобно многим восточным владыкам, Акбар ощущал пустоту бытия и испытывал интерес к религии. Его отец и дед были проникнуты такими же настроениями, равно как и основной враг его деда — Шейбаии-хаи из Самарканда. К сожалению, Акбар, будучи человеком талантливым и усердным в поиске истины, всё же менее образован, чем его предки: не умел даже читать и писать. Возможно, ему рассказывали, что пророк Мухаммад был неграмотен, и это позволяло ему пренебрегать учёбой. Также нет сомнений, что для Востока он развивался удивительно медленно. Мальчишкой, видимо, проводил большую часть времени за развлечениями — типа, наблюдения за полётом голубей и пиршествами. Вероятно, именно это и имеет в виду Абу-л Фазл, говоря, что Акбар долго оставался под покровом. Когда же возмужал, льстецы уверили его, что изъяны в его образовании в действительности — достоинства. Но он слишком поздно явился в этот мир, чтобы играть роль невежественного и боговдохновенного пророка, даже если бы не родился на ступени слишком высокой и не был облечён такой ответственностью, что препятствовала этому. Быть может, если бы он умел читать и писать, то не совершил бы худшего своего преступления: не казнил бы без вины талантливого Шах Мансура из Персии, ибо тогда сумел бы обнаружить козни, благодаря которым того осудили. Владение грамотой спасло бы его также от поспешной перемены хронологии. К [несомненным] заслугам Акбара следует отнести то, что [правитель] постарался дать сыновьям хорошее образование.

Подобно большинству религиозных реформаторов, вначале он был ярым ортодоксом. Воспитанный как мусульманин, весьма набожный [падишах] соблюдал предписания Корана. При его вступлении на трон религией было пронизано всё, и он старался подражать ритуальным практикам Сулеймана Карарани, владыки Бенгалии, и другого Сулеймана, правившего Бадахшаном. Этот обычай [перерос в многолетнюю традицию царствования Акбара], и ортодокс Низам-ад-дин, превосходный историк, сообщает в повествовании о 24-м и 25-м годах правления, что Шахиншах присоединялся к общим молитвам по пять раз в день («Табакат-и-Акбари», литографическое издание Невал Кишора. С. 344). Действительно, Акбар долго исполнял внешние обряды после того, как отошёл от ортодоксии. [Об этом] рассказы о его прилюдном поклонении так называемому Священному камню [Каабе] или неоднократных посещениях гробницы Аджмира. Монсеррат свидетельствует, что при походе в Афганистан он возил собственную часовню, хотя та исчезла на обратном пути. Вероятно, ею пользовались для отправления близких к христианству ритуалов, подобных поклонению Деве Марии, а также [религиозных обрядов] парсов.

Примечательный случай из жизни Акбара

В мае 1578 года, на 23-м году правления, или 14 сафара 986 г.х., с ним произошло удивительное событие, описанное в третьем томе «Акбар-наме» (моё примечание на с. 345) и истории об Ахмаде у Низам-ад-дина, а также Бадауни. Акбар велел устроить огромный загон в форме круга, называемый камаргах — словом наполовину персидским, наполовину арабским: камар на арабском означает «луна», а гах на фарси — место. С пространства протяжённостью несколько миль близ реки Джелам, в месте, называемом Нандана, что в тахсиле Пинд Дадан-хана, округ Джелам в Пенджабе, согнали птиц и зверей. Внезапно с Акбаром что-то произошло, и он приказал выпустить всю живность, а охоту прекратить. Неизвестно, что явилось причиной такой перемены, однако считают, что это джазба, или духовный голос. Можно предположить, что он имел видение, либо его посетил какой-нибудь отшельник. Вскоре после того из Фатехпур Сикри прибыла мать Акбара, чтобы повидать его. Вероятно, её встревожили вести о сыне, ибо они вызвали широкие толки в народе. Поэтому он не поехал дальше в Пенджаб, а в Фатехпур Сикри они вернулись вместе. Это происшествие напоминает эпизод из «Исповеди» Святого Августина.. Оба случилисг> в лесу, и оба имели последствиями обращение к праведности или признание греховности. Однако они не равнозначны. Случай со Святым Августином привёл к очищению последнего и изменению им образа жизни. Случай с Акбаром не имел столь далеко идущих следствий и оказался менее благотворен. Не похоже, чтобы жизнь падишаха после него улучшилась, или произошедшее оказало какое-либо влияние на него самого либо на мир, кроме того что самомнение Акбара лишь раздулось, и он предпринял фантастическую попытку основать новую религию — Божественную веру, которая прекратила существование сразу после его смерти. Акбар и Святой Августин, когда с ними обоими произошла перемена, пребывали приблизительно в одном возрасте. Но [Шахиншах] не был учеником, а цепь грехов и [высокого] положения сковывала его прочнее, чем Августина. Возможно, и жизнь гораздо сильнее наложила на него свой отпечаток. Когда случилась джазба, ОН достиг 34 лет или около того, тогда как Святому Августину исполнилось на два либо три года меньше.

Следует помнить, что это событие произошло до прибытия миссии иезуитов.

Боюсь, Акбар оказался слишком скован цепью собственных грехов — как легко они одолевают нас! — и любовью к жёнам, коих; у него имелось более трёхсот5, чтобы внять увещеваниям отца Рудольфа [Аквавивы]. Воистину, никто, кроме юного и импульсивного фанатика, каким слыл сын герцога, не стал бы ожидать [от императора Великих Моголов перехода в новую