— Он всего лишь мой брат, — сказала она.

— О да! И должен радоваться этому, — произнесла Джанет. — Если бы он не приходился тебе братом, то в его жесте можно было бы усмотреть оскорбление короны.

Джанет продолжала болтать, пока Мария готовилась лечь спать; это была легкая болтовня о танцах, одежде, играх, и, когда в спальню зашла ее мать, Мария, казалось, на время забыла об утренней истории с Битон.

Королева-мать отпустила всех, кто был вокруг, и Мария поняла, что та пришла отругать ее. Все-таки, это странная вещь — быть королевой — ты не можешь быть искренней на людях.

— Ты плакала сегодня, — произнесла Мария де Гиз Лотарингская. — У тебя было заплаканное лицо, когда ты появилась перед придворными.

Маленькая Мария вспомнила все, и слезы застлали ей глаза.

Бедная Битон! Она вспомнила ее отчаянные рыдания.

— Женщины в этой стране не умывают лицо перед тем, как предстать перед Двором?

— О да, maman[6], но это было такое большое горе. Оно никак не отпускало меня.

Мария де Гиз вдруг смягчилась и наклонилась поцеловать личико дочери. Мария доверчиво улыбнулась, и ее руки мгновенно обвили шею матери.

Королева-мать была взволнована. Мария вела себя слишком открыто, всегда была готова проявить свои чувства. Это была чарующая, но совершенно неуместная черта в характере девочки, вознесенной на вершину власти.

— А теперь, — строго произнесла королева-мать, — достаточно эмоций. Объясни мне причину твоих слез.

— Убит дядя Мэри Битон.

«Так она знала об этом! — подумала ее мать. — Как же сохранить в секрете от детей страшные вести? У маленькой Марии действительно был повод для слез. Кардинал Битон[7], глава римской Церкви на земле еретиков, был ей, конечно, другом. Кто же теперь защитит маленькую Марию от этих людей, рвущихся к власти?»

— Ты любила кардинала, дочь моя?

— Нет. — Мария была искренна и совершенно не задумывалась о впечатлении от собственных слов. — Я не любила его. Просто мне очень жаль бедную Мэри Битон.

Мария де Гиз прикоснулась к каштановым волосам дочери. Они были нежные и очень густые и, ниспадая волнами, обрамляли белоснежный лоб.

— Я сочувствую горю Мэри, — сказала королева-мать, — кардинал был не просто хорошим человеком — он был хорошим другом.

— Почему они убили его, maman?

— Говорят, это месть за гибель Вишарда.

— Вишарда, maman? Кто это?

Что я говорю? — спросила себя королева-мать. — Я забываю, она ведь еще ребенок. Я должна оберегать ее от этих кривотолков об убийстве как можно дольше.

Но маленькая Мария была теперь вся — внимание. Она хотела разгадать тайну убийства любым путем. В ее прекрасных глазах отражался живой ум.

— Вишард был еретик, дочь моя, и заплатил за это цену.

— Какую цену, maman?

— Ценой стала смерть, поучительная для всех еретиков, следовавших за ним.

— Maman… они будут преданы огню?

— Откуда тебе известно?

Как она догадалась? Она не была уверена. Кто-то из ее подруг нашептал ей об этом? Вспомнила ли она рисунки из религиозных книг? Она спрятала лицо в ладонях, и слезы вновь застлали ей глаза.

— Мария! Мария, что стряслось с тобою? Нет никаких причин так плакать.

— Я не могу сдержать слезы! Он был шотландец; они сожгли его… они сожгли его!

Мария де Гиз была встревожена. Даже незначительная осведомленность была очень опасна, а дочь легко поддавалась влиянию. Что она будет говорить дальше? Как скоро люди из ее окружения начнут пользоваться ее доверчивостью? Они будут использовать всю их власть, чтобы обратить ее в еретичку. Это не должно случиться! Во имя славного рода де Гизов[8], во имя чести его!

— Детка, послушай меня. Вишард получил то, что заслужил, а кардинал был истинный католик, и друзья Вишарда убили его.

— Значит, они поступили правильно! Я бы убила всех, кто предал огню моих друзей.

— Но еще недавно ты оплакивала кардинала!

— Нет, нет, — с поспешностью произнесла маленькая Мария. — Я жалею маленькую Битон.

Королева-мать замерла, подыскивая слова. Как же объяснить все такой маленькой девочке? Как сказать так, чтобы ей стало понятно? Она понимала, что должна защитить своего ребенка от влияния еретиков. Откуда ей было знать, что нашептал, играя с маленькой Марией, Джеймс Стюарт? Откуда ей было знать, что Аран и Дуглас в заговоре?

— Мария, послушай меня, — сказала королева-мать. — Есть только одна истинная религия в этом мире — религия Святой Церкви. Глава ее — Папа Римский, и все монархи мира должны служить ему.

— И они делают это?

— Нет. Мария, дочь моя, будь очень осторожна в своих словах. Если тебе что-то непонятно — приди и спроси меня. Не говори ни с кем о Вишарде и кардинале… даже со своими маленькими подругами. Помни: ты — королева. Ты еще очень мала, но быть королевой — не значит быть обычной маленькой девочкой, думающей только об играх и веселье. Мы не знаем, кто наши настоящие друзья. Вот король Англии хочет видеть тебя в своей стране.

— О maman, я возьму с собой своих подруг?

— Да пойми! Ты не едешь в Англию. — Королева-мать крепко прижала дочь к себе. — Мы хотим, чтобы ты была здесь, с нами.

Глаза Марии расширились:

— А они могут заставить меня поехать?

— Нет, только если…

— Только если?..

— Только если насильно.

Мария судорожно сжала руки.

— Maman, они правда могут сделать такое?

— Да, окажись они сильнее нас.

Глаза маленькой королевы сверкали, и она не могла скрыть этого. Она любила приключения, и, по правде говоря, ей наскучила размеренная жизнь в замке, где все так обыденно и знакомо. Она никогда не покидала его стен, а играя, всегда была под присмотром.

Королева-мать вдруг поняла: нужно все объяснить дочери, даже если маленькая Мария будет в ужасе от того, что узнает.

— Детка, ты еще совсем глупенькая, — сказала королева-мать. — Постарайся понять это. Самое страшное, что может произойти с тобой, это если тебя силой увезут в Англию.

— Почему это так ужасно?

— Потому, что тогда твоя жизнь будет в опасности.

У маленькой Марии перехватило дыхание. Она застыла, пораженная услышанным.