человек в нашем захолустье. Или потому, что на нем мое отточенное мастерство обольщения дало сбой.

Я не знаю, какая деталь во мне вышла из строя, но настолько тревожно, противно и горько мне не было еще никогда.

* * *

Глава 3

Слишком бурная реакция на неудачи — корень всех моих бед.

Не только я жажду Ваниной заинтересованности. Однако с ним все странно, мутно и покрыто завесой тайны.

Школа весь день бурлила: Раиса туманно намекнула, что Волков приехал издалека, но попросил об этом не распространяться, девчонки упорно искали его страницу в соцсетях, но нашли только какое-то неактуальное старье, парни посматривали на него с задумчивым любопытством. Рюмин мрачно отмалчивался, сам же виновник переполоха вел себя вполне дружелюбно.

Новенький пробыл тут всего день, а последствия уже плачевны — своей загадочностью и парой ничего не значащих фраз он произвел настоящий фурор, перетянул все внимание на себя и эту дурнушку Ингу, а я осталась не у дел, потеряла контроль над ситуацией и ощущаю острую нехватку кислорода.

Несколько лет назад я читала статью о причинах быстрого распространения ковида — пожилой ученый объяснял их тем, что люди еще не успели адаптироваться к новому вирусу, а вирус — к людям. Произошла «встреча незнакомцев», вызвавшая сбой в работе человеческого иммунитета и ужасающую, катастрофическую пандемию.

Появление Волкова в нашем замкнутом сонном мирке представляется мне чем-то подобным. Возможно, этот факт стоит просто прожить и принять, но присмотреться тоже не мешает.

Спотыкаюсь о торчащий из земли железный прут, шмякаюсь на коленки и шиплю от тупой боли. Колготкам конец, на грязной разорванной ткани проступают капельки крови. Хромая и чертыхаясь, как побитая собака ковыляю домой. Я даже рада, что Илюха остался с пацанами — не мчится меня выручать, не стоит над душой и не окружает назойливой заботой.

Открываю кованую калитку и тихонько просачиваюсь в засыпанный белым щебнем и украшенный молодыми туями двор.

Джип переместился в гараж, из приоткрытого кухонного окна раздаются громкие голоса, и мышцы мгновенно сковывает от напряжения — отец наверняка развалился за столом, заливает в глотку дорогой коньячище и кроет деловых партнеров отборным матом, а мама внимательно слушает, кивает и прислуживает ему на манер официантки.

Бизнес папаши базируется в областном центре за триста километров отсюда, для удобства он прикупил себе двухуровневую квартиру в элитном районе, а к нам наведывается только по понедельникам или вторникам, и я ненавижу эти чертовы дни.

Быстро разуваюсь, надеюсь тайком проскочить в комнату и спокойно дождаться отцовского отъезда, но план с треском проваливается — он меня замечает:

— Валерка, ты чего не здороваешься⁈

По одной лишь интонации я понимаю, что папаша — уже в стельку, значит, сейчас последует экзекуция. Набираю в легкие побольше воздуха и смиренно тащусь на кухню.

Мама дрожащими пальцами комкает полотенце и кисло мне улыбается.

— Привет, пап! — Занимаю стул за дальним концом стола и с благоговейной признательностью смотрю в красные прозрачные глаза родителя.

— Ну че, угадал с размером? — он откладывает вилку с нанизанным на зубцы куском шашлыка и внимательно оглядывает мой прикид.

— Конечно угадал, пап. Ты не представляешь, как я обрадовалась, когда надела!..

— А почему тогда прячешься? — крякает он. — Как так? А?

Я вжимаю голову в плечи и лепечу:

— Хотела сначала сумку положить… А вещи правда отличные, классно смотрятся…

Папаша прищуривается, но должного восторга в моем блеянии не улавливает и передразнивает:

— Кляффно смотлятся, кляффно смотлятся… Пустомеля. Безмозглая дура! У тебя есть хоть какие-то интересы, кроме шмоток? — он заводится и орет так, что на бычьей шее вздуваются жилы. — Думаешь, раз десятый класс, можно расслабиться? Пацаны спрашивают: что да как, как дочка, а мне и ответить нечего! За каким я пашу как вол и спускаю на вас все бабло? Ты носишь мою фамилию и должна быть лучше всех! Я тебя обеспечиваю, за остальное отвечаешь ты, поняла?

Я задыхаюсь от обиды и чувства протеста и до побеления костяшек сжимаю кулаки. Хочется выкрикнуть, что приезжает он к нам только для того, чтобы напиться, показать превосходство, самоутвердиться и спрятать от любовницы часть налички в смывном бачке, но я молчу. И ему не нравится мой взгляд.

Мерзко улыбаясь, он смахивает со стола приборы и посуду и, под звон и грохот, повелевает:

— Собирай.

Я не двигаюсь.

Через секунду оглушительной тишины ко мне подлетает мама и пытается смести осколки веником, но отец, не сводя с меня глаз, лупит ладонью по столу, багровеет лицом и рявкает:

— Собирай, я сказал! Устроили тут! Нет уж, хватит!

Натыкаюсь на мамину умоляющую физиономию, сползаю со стула и, опустившись на разбитые коленки, голыми руками сгребаю острые осколки и высыпаю в приготовленный мамой мешок. Отец долго и пристально наблюдает за действом, вздыхает и ерошит мои волосы:

— Ладно, Валерка, хватит, а то порежешься. В общем, так. Я через неделю приеду. И чтобы к тому моменту ты придумала, чем займешься. Дело должно быть серьезное, а не эти тряпки и цацки. Доложишь! — Он косится на массивные золотые часы на широком запястье, встает и, шатаясь, тащится к дверям. — Поеду, Том.

— А если на дороге остановят? — по какой-то неведомой причине мать продолжает о нем тревожиться, и это действует на него магически.

— Не волнуйся, зай. Зря, что ли, мой кореш Сашка — начальник полиции?

Скриплю зубами от злости и вселенской усталости, но тоже поднимаюсь на ноги.

Папаша примирительно нас обнимает, целует в щеку воняющими перегаром и луком губами и отваливает, снаружи визжат гаражные ворота и урчит мотор, а у меня от облегчения случается истерика.

— Почему ты терпишь его, мам⁈ Почему не разведешься? Весь поселок говорит, что у него там другая, и она из него веревки вьет, а ты… тупо молча унижаешься. Я не хочу так жить, мам. Я больше не выдержу!

Мама сжимает в линию бледные губы, застывает и отчеканивает:

— Хорошо, Лера, принимается. Но и ты ответь мне на один-единственный вопрос. Ты любишь этот дом, дорогие духи, вкусную еду и брендовые шмотки? Так вот. Без него у нас их не будет.

Я безнадежно проигрываю дуэль наших взглядов, — в висках стучит, рвущийся наружу вопль отчаяния раздирает горло, но я неимоверным усилием воли его подавляю.

На ходу зацепив забытую отцовскую зажигалку, сбегаю в комнату, раскрываю шкаф и сгребаю в